Богиня и поэт
Шрифт:
И теперь, отныне, мой удел "Богиня", и вся моя жизнь для неё, вся моя суть её поиск.
Ваши прелести, да только ваши, им сверкать и пениться, как пенятся волны,
Но в чём выражена та жалость, коя вам так нестерпимо зрится?
Только губы алые, за них уже убиться.
– Не люблю смерть.
– Она абстрактна, но благодаря боли,
Её наполнение исчисляется потерями и душевными воплями,
Обманчивая форма поведения, но позволяет некоторым выжить.
Что за провинция источается
– Ад.
– Всё никак туда не попаду,
Вероятно это не свершится.
– Почему?
– Мне кажется там нечего ловить,
Я не выживу без южной жары.
– А я его люблю так сильно, мой холодный и любимый,
– Не люблю, когда в беседах участвуют отсутствующие лица,
Пусть струнами тянутся ваши капризы, и пускай сгинет ваш сатана.
– Капризы – это подайте мне эклеров в час ночи, не то шкуру с вас спущу и отдам моим завитым пуделькам.
– Вы настояли.
– Скорее, просто чуть более осветила свою точку зрения.
– Люблю эклеры,
Ваша точка уперлась мне в душу,
Сердце набухло.
– Много чего люблю.
– Все мы любим, пока однажды не перестаём.
– Что еще меня ждет?
– Редкостное сочетание,
Ювенильные радости,
Красота и красота,
Щедроты роскошной жизни, должно быть вознесение и гам.
– Как Ремедиос, она была, впрочем, не так испорчена культурой.
– Должно быть и я не тот, что портится о буквы,
Я мало увлечен этикой, мне предостаточно мысли.
– Мне всего мало.
– Полностью,
Неутомимая жажда жизни вкусить бесконечность.
– Так и запишем в анамнез. Или оставим для некролога.
– Для биографа, био графа.
– Когда я грущу, я всё равно рада, что живая.
– Сожаление об упущенном недостающем.
– Агорафобия и дереализация, дереализация и агорафобия.
– Откуда, поясните. Наркотики? Эндогенные?
– Переживания.
– Вы украсили мой вечер, я вам благодарен, и хочется быть вашим должником, но по-моему это рабство беспечное.
– Я за свободу.
– Я за рабство чувственных порывов, пусть уздой затянуты будут потуже, и погоняя коней чёртову дюжину, пускай за края унесут.
И мигом незримо потехи слонялись, небыль преодолевая и тьму разгоняя узорами страсти, прикрасой оков.
– У меня бомба в груди, я взрывотехник,
Пламя несётся по катакомбам мыслей,
Корневища нисходят ко мне, расцветают,
Мой сок их питает, выходя к кронам наверх,
Выхожу погуляю, растворюсь в бесконечности.
Свет!
"как бы я смел,
да не смог,
но выткал,
испещрял "
– Ах да, теперь понятно. – Говорит прохожий голос по местным берегам. Он томный и тяжёлый, как обвисшая сединой скала.
– Непонято, да внятно. – Говорю я во власти разряда.
Самобыт небытия,
Эти психологи любят дробить суть вещей до атомов, и получается, что там уже ничего и не разглядишь толком. Дружба с мужиками, а женщина, либо моя, либо не моя. Вот и всё!
– Женщина будет с тобой, если ты будешь для неё другом. – Склоняется подальше от сути незримый валун.
– В итоге оказывается, что дружба это нечто неопределённое и постоянно капризное, безысходное и лицемерием протискивающееся. У меня не было ни разу дружбы с женщиной, только любовь. Дело в том, что любовь не может следовать в одном векторе, как и звёзды, но бывает, что вследствие слияния двух звёзд рождается одна, и она полыхает едино, не представляя раздвоения никогда более, это вселенская физика. А бывает, что нет, бедлам, остывающая апатоабулическая заморозь, нехватка центробежности кинетической, динамики завихрения мало.
– Хочу увидеть деревья полыхающие осенним пожаром, чтобы волнами шуршащими мою непоколебимость омывало. Не до любви мне нерушимому.
– Это моя смерть, но не полностью.
– Звучит как будто это твоя жизнь, но не полностью. – Резонирует сей тон сквозь каменный скрежет и стон.
– Я умираю опутанный отсутствием встречных чувств, мёртв, но кто б оживил. Я бы чаял да таял, но нет здесь жара любви.
– А ты представь, что она рядом. – Каменный треск скрипит.
– Так и не родившись? Кто ты? Тебя нет! Я пьянь и гибельность, а ты голос галюцинирующий.
– Пьянь и я.
– Не обманывай себя и не обманывай меня, и будет всё, как было, как не будет никогда. Состояние предсмертное протяжённостью в жизнь.
Спокойной ночи, спи, иначе я тебя пробужу окаменелость позабытая.
– Мне и так хорошо.
– Рад не видеть. Испорченность не твоя, ищи бытия или сникни.
– Не хочу, и думаю, что мне это не сильно то и надобно.
– Ты путаешь приоритеты не по своей причине.
– Кто-то мочит себя веками с места не сдвигаясь, размокает на берегу вечности. Это долгая судьба.
– Таково святое видится вам?
– Святейшее.
– И нет здесь, и была перфорированная рефлённость, как туман пулями просеянный, подвывал над золотым блеском смертельных искр с терзаемым их жалами ветром.
– Ну не совсем, святое не позволяет осилить убиение, так что прости, я полежу ещё немного, пущусь в забвение.
– И не новость, и умер бы в твоих осколках, как напоследок робость идущая стремглав, с обрыва соскальзывая неловко, наполняется мятежами в предвкушении убийственной боли, последней божьей кары.