Богиня любви
Шрифт:
— Мэм, я думаю, это вы уронили.
Пия, лишившись дара речи, в ужасе переводила взгляд с вибратора на красавца пожарного и обратно.
— Мэм?
Мужчины, окружавшие их, уже хихикали, но сам он героически сохранял на лице серьезное выражение. Потом вдруг в его глазах что-то мелькнуло.
— Вы ведь Пия? Моя соседка, у вас еще скотчтерьериха, которая думает, что она — кошка? Те печенья, что вы принесли на пожарную станцию, были очень вкусными.
Пия взяла у него фаллос, выключила и опустила в пакет. Венера видела, что лицо девушки пылает огнем и она готова разрыдаться, но когда Пия наконец
— Да, я Пия. Ваша соседка, хозяйка скотчтерьера, громко рыгающая, владелица гигантского вибрирующего пениса и отличная кулинарка. Мне было бы приятно посидеть тут и поболтать с вами, Гриффин, но лучше я пойду куда-нибудь еще, где можно поставить себя в дурацкое положение. Здесь я уже исчерпала свои возможности.
И, сопровождаемая смехом мужчин, Пия положила на свой столик деньги, забрала книгу и быстро ушла.
— Трогательно, — сказала Персефона. — Воистину трогательно.
— Надо бы заставить их заткнуться, — пробормотала Венера.
Ее пальцы чуть шевельнулись, она угрожающе прищурилась на все еще смеющихся крепких мужчин.
— Венера, нет, не...
Богиня любви не ответила, продолжая пристально смотреть на пожарных. Самый красивый из них, тот, чтопроявил хоть какую-то вежливость по отношению к Пие, посмотрел на богиню любви, и Венеру ошеломила синева его глаз, окруженных густыми ресницами. Он кивнул ей с легкой улыбкой. Богиня строго напомнила себе, что, каким бы привлекательным ни казался этот смертный, он тоже смеялся над Пией, а значит, и незачем обращать на него внимание. Но было что-то такое в том, как сверкали его глаза... в привлекательном изгибе его полных губ... и особенно в том, как он смотрел на нее — уверенно, с откровенным одобрением, совсем не так, как большинство воинственных древних смертных осмеливались на нее взглянуть... Венера не в силах была отвести взгляд... не в силах! И тут случилось это. Искра. Тот чудесный, необъяснимый разряд, что иногда проскакивает между двумя людьми. Такое не всегда может предсказать далее воплощенная Любовь.
— Венера, пожалуйста! Я говорю, не надо ничего с ними делать! Ты не должна их наказывать. Та смертная — просто откровенно глупая молодая женщина.
— Она не глупа!
Венера поспешно, хотя и с неохотой отвела взгляд от заинтересовавшего ее мужчины и огрызнулась на Персефону. У нее слегка кружилась голова, и ей вдруг захотелось плакать.
— Она просто нуждается в помощи. На самом деле она очень милая. Стеснительная, возможно, но милая.
— Венера, что ты успела натворить? — спросила Персефона, хватая богиню любви за руку и стремительно таща ее к выходу из ресторана.
— Я сделала то, что должна была, как ты и говорила.
— Что это значит?
— Ведь это именно ты сказала, что, если кто-то из современных смертных обратится ко мне за помощью, я должна буду даровать ее.
— Я такого не говорила.
— Нет, говорила!
— Нет, не говорила!
— Нет, говорила!
— Венера! — Персефона повернулась лицом к богине любви. — Что. Ты. Сделала?
— Я пошла в дамскую комнату, а Пия как раз...
— Пия?
— Та смертная, которую ты считаешь жалкой и трогательной. И не перебивай меня!
— Извини. Продолжай.
— Пия как раз начитывала заклинание.
Венера взглянула
— Одно из моих заклинаний. Она просила у меня помощи. Взывала ко мне. Называла по имени. А ты и сама знаешь, что бедная девочка действительно в этом нуждается.
— Ты хочешь сказать, что сообщила ей, кто ты такая?
— Ну да, конечно. Она ведь меня звала.
— И ты брякнула, что ты — Венера, богиня любви?
— Разумеется, я так и сказала. Я ведь и правда Венера, богиня любви.
Персефона нервно потерла висок.
— И что же эта особа, Пия, ответила на твое заявление?
— Она выглядела удивленной, но, похоже, потому, что у нее немножко заторможенное восприятие.
— Ты хочешь сказать, она тебе не поверила.
— Ну, можно и так объяснить.
— Отлично. Тогда особой беды не случилось. Идем. Давай вернемся домой, пока ты не попала в вечерние новости.
— Куда?
— Забудь. Я тебе объясню попозже. Давай возвращаться. Деметра взбеленится, если я снова опоздаю.
Они вышли из ресторана, и Персефона глянула на темнеющее небо.
— Да, мы вовремя... Никто, ни смертный, ни бессмертный, не хотел бы попасть под ужасную оклахомскую грозу, а очень похоже, что она вот-вот разразится.
Венера вздохнула и не добавила больше ни слова, лишь ускорила шаг, чтобы не отстать от богини весны. Она чувствовала себя как-то странно, совершенно непонятно, как будто какая-то ее часть грустила, и была смущена, и очень-очень устала. Персефона взяла ее за руку, и Венера зашагала рядом с ней по тротуару, а дождевые облака клубились над ними в темно-фиолетовом небе. Богини перешли улицу и поднялись на пешеходный мостик над железнодорожными путями. Они быстро добрались до верхней точки моста, которую местные жители называли Центром Вселенной; стоило остановиться точно в центре выложенной из кирпича и цементных блоков спирали, как сразу же возникал особый, весьма странный акустический феномен,— на самом деле здесь находился вход в портал, ведущий с Олимпа в современный мир.
Персефона огляделась по сторонам.
— Ну, гроза определенно облегчает нам дело. Никого вокруг нет.
Богиня весны взмахнула рукой, и воздух перед ними заволновался и завибрировал. А потом сгустился в сферу размером примерно с обычную входную дверь; богиня весны без колебаний шагнула в нее и мгновенно исчезла. Венера вздохнула и тоже сделала шаг, но тут же наткнулась на что-то твердое и непроницаемое и, тихонько взвизгнув, отпрыгнула назад, потирая нос.
Голова Персефоны возникла в центре сферы, как будто богиня выглянула из занавешенного алькова.
— Почему ты медлишь?
— Я не знаю. Я...
Венера неуверенно двинулась вперед, держа перед собой вытянутую руку. Когда она коснулась поверхности светящейся сферы рядом с лицом Персефоны, воздух внезапно отвердел, преграждая ей путь.
— Я не могу пройти... — чуть слышно пробормотала Венера.
— Не говори глупостей. Разумеется, ты можешь, просто...
Персефона схватила подругу за руку и, попытавшись втащить в портал, обнаружила, что, хотя ее собственная рука движется свободно в обоих направлениях, из одного мира в другой, рука Венеры натыкается на неодолимое невидимое препятствие.