Богиня мести
Шрифт:
Харри приходил сюда уже далеко не впервые. Тем не менее каждый раз при мысли, что за этими дверями сидят люди, которых общество сочло необходимым держать взаперти помимо их воли, у него возникало ощущение абсурда. Харри и сам не знал, почему эта мысль кажется ему столь нелепой. Скорее всего, ему просто претило это наглядное проявление официальной, узаконенной мести за совершенные преступления. Весы и меч.
Ключи на связке в руках надзирателя жалобно звякнули, когда он отпер дверь, на которой большими черными буквами было написано: «Комната свиданий».
— Пожалуйста. Если захотите выйти, просто постучите.
Они вошли внутрь, и дверь за ними захлопнулась. В наступившей тишине Харри отметил про себя раздававшийся
Харри кивком указал Беате на стул возле двери. Сам он прошел к столу и уселся напротив Расколя.
— Спасибо, что нашли время встретиться с нами.
— Время. — Голос у Расколя оказался неожиданно высоким и мягким. — Оно здесь дешево стоит. — Говорил он на восточноевропейский манер — с твердыми «р» и отчетливо выговаривая каждое слово.
— Понимаю. Я Харри Холе, а мою коллегу зовут…
— Беате Лённ. Вы похожи на отца, Беате.
Харри услышал звук, похожий на всхлип, как будто Беате не хватало воздуха, и наполовину обернулся к ней. Против его ожиданий, лицо девушки вовсе не вспыхнуло, а наоборот, стало еще бледнее обычного. Кроме того, рот ее искривился и застыл, как будто она только что получила пощечину.
Склонившись к столу, Харри закашлялся. Лишь теперь он обратил внимание на то, что достаточно неприятное ощущение, которое могло возникнуть из-за идеально симметричного положения Расколя относительно продольной оси помещения, скрадывается благодаря одной мелочи: положению короля и королевы на шахматной доске.
— А вас где я раньше видел, Холе?
— По большей части я нахожусь поблизости от покойников, — сказал Харри.
— Ага. Похороны. Вы один из сторожевых псов господина начальника отдела, да?
— Нет.
— Стало быть, не нравится, когда вас называют его сторожевым псом. Что так, поругались?
— Нет. — Харри на мгновение задумался. — Просто мы с ним друг друга недолюбливаем. У вас, кажется, та же история?
Расколь мягко улыбнулся; в тот же самый момент лампа мигнула.
— Надеюсь, он не принял это близко к сердцу. К тому же костюм, похоже, был дешевенький.
— Думаю, больше всего пострадал не костюм.
— Он хотел, чтобы я кое-что ему рассказал. Вот я и рассказал ему кое-что.
— Что стукачей клеймят навек?
— Недурно, старший инспектор, недурно. Однако эти чернила со временем сходят. Вы играете в шахматы?
Харри предпочел не обращать внимания на то, что Расколю, как выяснилось, известно его звание. Хотя, вполне возможно, он просто догадался.
— Я вот все думаю, где вы умудрились спрятать приемник, — сказал Харри. — Я слышал, они потом здесь все вверх дном перевернули.
— А кто говорит, что я что-то прятал? Белые или черные?
— Говорят, вы все еще мозговой центр большей части крупных ограблений в Норвегии. Это по-прежнему ваше основное занятие, и определенный процент с добычи поступает на ваш заграничный банковский счет. Выходит, вы специально позаботились о том, чтобы попасть именно сюда — в отделение А в «Ботсене»? Ведь тут содержат тех, у кого короткий срок заключения. Вы встречаетесь с ними, разрабатываете
Расколь вздохнул:
— Вы хорошо начали, старший инспектор, но теперь уже становитесь утомительным. Так мы будем играть?
— Игра скучна, — сказал Харри. — Разумеется, если на кону ничего не стоит.
— Что ж, согласен. На что будем играть?
— На это. — В руках у Харри появилось колечко с единственным ключом и латунной пластиной.
— А что это такое? — спросил Расколь.
— Никто не знает. Однако иногда стоит испытать судьбу — а вдруг то, что поставлено на кон, чего-нибудь да стоит.
— Но мне-то это зачем?
Харри перегнулся к нему через стол:
— Потому что мне вы верите.
Расколь громко рассмеялся:
— Назови мне хоть одну причину, по которой я должен тебе верить, Спиуни.
— Беате, — сказал Харри, не сводя глаз с Расколя. — Будь так добра, выйди и оставь нас одних.
Он услышал за спиной стук в дверь и немного погодя — звяканье ключей. Дверь отворилась и с громким щелчком замка закрылась опять.
— Взгляните. — Харри положил ключ на стол.
— А? — спросил Расколь, пристально глядя Харри прямо в глаза.
Харри взял в руки белого короля. Очень красивая фигура, наверняка ручной работы.
— Это инициалы человека, у которого была проблема весьма деликатного свойства. Он был богат. Имел жену и детей. Собственный дом в городе и загородную виллу. Собаку и любовницу. Все шло чертовски хорошо. — Харри покрутил фигуру в руках. — Однако со временем этот богатый человек изменился. Волею судьбы однажды он осознал, что семья — самое важное в его жизни. Он продал фирму, расстался с любовницей и поклялся самому себе и родным, что отныне будет жить только ради семьи. Единственная проблема заключалась в том, что любовница стала угрожать предать огласке их прежние отношения. Ну да, кроме всего прочего, она хотела от него денег. Но не столько из алчности, сколько по бедности. А еще потому, что завершала одну свою работу, которую искренне считала шедевром, и ей требовались средства, чтобы познакомить мир с этим произведением искусства. Она становилась все настойчивее, и вот как-то раз — ближе к ночи — он собрался ее навестить. Вечер этот был выбран им не случайно: она рассказала, что именно сегодня ждет визита своей прежней пассии. Зачем она ему это рассказала? Может, чтобы он ее приревновал? Или чтобы показать, что кроме него есть и другие мужчины, которые хотят быть с ней? Ревновать он не стал. Напротив, он торжествовал. Ему представился прекрасный случай. — Харри покосился на Расколя. Тот сидел со скрещенными на груди руками, внимательно глядя на него. — Он ждал на улице. Все ждал и ждал и смотрел на освещенные окна ее квартиры. Незадолго до полуночи ее гость ушел. Случайный человек, который — как потом выяснилось, зря — не позаботился о том, чтобы время его ухода было кем-то замечено. Однако он пробыл у Анны весь вечер. Это может подтвердить ее чуткая соседка Астрид Монсен, слышавшая, как он звонил в дверь в самом начале вечера. А вот наш с вами мужчина — нет, он звонить не стал. Наш мужчина сам открыл подъезд и сам вошел в квартиру.
Харри взял с доски черного короля и сравнил его с белым. Если не приглядываться, их можно было счесть практически идентичными.
— Пистолет не был зарегистрирован. Возможно, он принадлежал Анне, возможно, ему самому. Что именно произошло в квартире, я не знаю. Скорее всего, мир об этом так и не узнает, ибо она мертва. А в полиции ее смерть признали самоубийством и дело закрыли.
— «Я»? «В полиции»? — Расколь потрогал свою козлиную бородку. — А почему же не «мы», «у нас»? Вы что, старший инспектор, пытаетесь убедить меня, что действуете в одиночку?