Богиня мётел

Корнеева Наташа

Поровну

пустота у меня внутри,я в нее очертя головуна щелчок, не на раз-два-три, бестолковое растолковываю,открывала за дверью дверь,да с петель все они сорваны,пустота в пустоте теперь,веры в "верю-не верю" поровну,израсходованы слова,сор из букв размела в стороны,растворяюсь в себе сама,в непокорности непокорная

Большой Ух

ах, говорите, говорите,я вся большой раскрытый УХ,меня ругайте , не хвалите,и разносите в прах и пухсырые полуфабрикатыи мой бесстыжий

голый нерв,гоните через сепараторголодных сук и сытых стерв,туфли своей прикосновениеоб коврик веллкома смелей,не останавливай, мгновение,ни стрип , ни лязга челюстей,ни гомон трепетного стада,он мне милее соловья,как лупани арткананадой,как выдай минные поля,давай! раскручивай пружину,какой же все-таки пентюх,и в мышковине дерьмовщина,и под рукой люфтваффе шлюх,

SANS 'EQUIVOQUE

ненавязчив, подшофе, вальяжно,в сумеречном стоке вечеров,отраженье выжженных до саживременем прокуренных зрачков,спят на пальцах содранные звуки,спит рояль со шрамом поперексобранных октав, ленивы мухи,тянет вниз одутловатость щек,на губах потаскана улыбка,сморщена, как бля*ские соски,в раковине уха спит улиткаслов чужих с прослойками тоски,скоро утро, пахнет сигаретойтухлой и заветренным вином,полуэтим в том полураздетом,что висит на стуле откидном,на столе натоптыши от рюмок,одиночеств устье и исток,под столом уныло и угрюмозависает виста завиток,здесь азарт с удачей не банкуют,из коммерций вынув естество,в ночь простоволосую, босуюпулями расписанный листок,под шумок вистующих и прочих,стоя, лежа, и наоборот,"знал бы прикуп – жил бы с Олей в Сочи",каждый понедельник – ковернот,вечером ты гражданин с пропиской,а к утру свободен, как плевок,или нищий с грязною пипискойбанк берет шутя, sans 'equivoque.

Мух нет

история проста – учебник без обложкиотложен на потом, и красными тетрадьчернилами пестрит, с упорством неотложкикомпостеры в висках бьют дырки для наград,рассвет раскроен в кровь, и ночи наживуюсметали через край, и день на волоске,забытом не тобой, играю – не живу я,и фоторобот мой на розыскной доске,ушедшие в тираж ничейной потеряшкой,печатные глаза, один и тот же цвет,зажатые в руке газетою вчерашней,которой лупят мух, но мух то вот и нет,придет ни с чем отряд сермяжных добровольцев,погреет над огнем озябшее нутро,нечаянно с водой повычерпает солнцеи жадно, через край, ведро, как реку вброд.

Графомань

убить себя, чтобы достать причинуболезни под названьем графомань,смех над собой – не признак дурачины,а тонкая, невидимая грань,убить себя, похоронить и выпить,забацать офигенный некролог,любите, до безумия любитетого, кто вас любя прикончить смог.

Гетеро сексуальный гуманизм

апрель забарагозил в препинаках .и где, они, весенние ручьи?всё изменилось, даже вкус и запах.но! как цветут трухлеющие пни…как хороши гуляющие суки,в порывах страстных позадрав хвосты,и на руки берут, как на поруки,мечты на оборотах холостых,и ноги, ощущая вдохновенье,выписывают в грязях кренделя,и веником сметая муравейникс паркета, понимаешь, вдруг, что зря,летает мухой сонной, но ожившей,пока еще не ясная, но мысль,и

ху*ерашку каждую колышетгетеро сексуальный гуманизм

Оборзевшими щенками

Снегопад весной такой несчастный,падают снежинки мордой в грязь,люди распадаются на части,внутренности вынув напоказ,тает снег, и расцветают кучи,заменив лопату на метлу,дворники размазывают тучи,солнце, как намокшее манту,растеклось неровными боками,воспаленье воздуха навзрыд,формы оборзевшими щенкамипишут рентгенологи навскидугол изменяя наклонения,тени каруселят, как часы,суетно распихивая тленияпо карманам, по платкам – носы,ходят нараспев, на две четвертых,сами дирижируя себе,с лицами, в слезах веснушек стертых,боги и богини гольтепе.

Спичка

и ненависть крест накрест нацепив,она сгорела спичкой на ветру,наполовину выжгла лейтмотив,но больше никогда не даст искру,среди окурков, фантиков, газет,давно к которым интерес пропал,имеющих другой менталитет,на положении шатком нелегал,вдруг вспомнила залипшие листыи запах почек, птичьи голоса,прозрачный сок в морщинках бересты,роса в траве, запуталась осав причудливом сплетении паутин,в углу – паук, ленивый и большой,и где-то там, за лесом, рык машин,купающийся мальчик голышомв заросшем озере осокой и тоскойвот по таким же бывшим, как она,катилась по наклонной, став доской,потом распилена была, расщепленана тысячи считалок для детей,в коробочках отправленных на смерть,и вот лежит и думает теперь,зачем зажглась, когда нельзя сгореть.

И нах потолок

когда они стучатотбойным молотком,и сумасшедший взгляди … в общем, кипятком,ни времени, ни сна,без хлеба, сигарет,покрышки нет и дна,нет коников, карет ..и наслажденья неткогда они молчат -обиделись (?), ушли (?),травлю в себе волчат,босая на угли,и бесит тишина,и стрелок тукоток,я достаю самаотбойный молотоки нахер потолок

Богиня мётел

твои глаза из соли и стекла,ни шторма в них, ни ласкового бриза,искусственного моря берег – призма,непеременчива погода, некапризна,вода не зеленела, не цвела.плевком залипли чайки на стекле,ожогом сигаретным тлеет солнце,всё пеплом вместо гальки обойдётся,и зацветёт, по случаю негоций,бумажная весна на помеле.богиня мётел, демон кочерёг,раскалывая дождевой стеклярус,жевательного червяка – на парус,и вместо вёсел – отражений пару,и ветру костью в горле поперёк.

Гуппи

еще споем про это и про тос тобой ли без тебя , елизавета,не нарушая пропасти заветови не гнушаясь задниц без портков.запечатлеть ударом кулакаприсутствие воздушного пространства,сняв паранджу туманности с засранца,исправив чудака на м*удака.и заиграет красками рассвет,пойдет гулять закат по закоулкам,а фигли нам, оторванным придуркам,скрывать , что за душой души-то нет.гуляй рванина, буйствуй простотане покупной и неподкупной верыв священную непризнанность химеры,в скота напор и в "самое с кота"нутра твоей забавности размерна свалках и завалах личной сути,да что "с кота"! бывает и на гупписубстанций настоящего размен.