Богиня Модильяни
Шрифт:
Фил смотрел на нее строгим, осуждающим взглядом.
– Давайте договоримся, – тихо и твердо проговорил он. – Отныне мы везде ходим только вдвоем. Идет?
– Идет, – кивнула Марго.
– Завтра в девять часов утра я приду к вам в номер.
Марго улыбнулась глупой улыбкой подвыпившей женщины.
– Это будет замечательно, – сказала она. – А нельзя пораньше?
– Это во сколько же? – не понял Фил.
– В два часа. Или лучше… в час.
– Ночью фотоателье и фотостудии не работают.
– Правда? – Марго вздохнула
– Что? – не расслышал Фил.
– Ничего, – буркнула Марго. – Допьем и пойдем спать. Я с ног валюсь от усталости.
Глава 7
Прощание
1
Они пересекли заваленный строительным мусором бульвар Распай и свернули на неширокую, старую улицу. Анна уже слышала, что многие горожане недовольны тем, что новые бульвары прокладывают по «живому телу» Парижа, но сама еще не поняла, как к этому относиться.
Модильяни шагал по парижским улицам неторопливо и уверенно, как маркиз, обходящий свои владения. Его голова была горделиво приподнята, взгляд подернут пеленой задумчивости, словно он все время о чем-то размышлял.
– Я люблю Париж, – сказал Модильяни сквозь свою облачную задумчивость. – Моя мать утверждает, что по красоте его не поставишь рядом с Венецией и Флоренцией. Но мне нравится здешний рассеянный свет. От него веет каким-то классическим спокойствием.
Мимо проехал, поскрипывая колесами, фиакр. Прокатившись по брусчатке метров двадцать, он остановился возле дверей таверны, вывеска над которой гласила: «Встреча кучеров».
– Хотите, зайдем? – предложил Модильяни.
Анна улыбнулась и покачала головой:
– Нет. Это для меня слишком.
– Тогда идемте в парк! – сказал Модильяни.
До парка дошли быстро. В пути все больше говорил Модильяни. Манера у него была странная – он говорил тихо, но в его голосе страсти было больше, чем в ином отчаянном крике. Иногда, глядя на смуглый, словно нарисованный охрой на плотном, влажном воздухе Парижа, профиль, Анна спрашивала себя: «Помнит ли он, что я иду рядом с ним?»
Наконец они пришли в парк.
– Вам понравился Египетский отдел? – спросил вдруг Модильяни.
– Да, но я бы хотела осмотреть все залы Лувра.
– Все остальное недостойно внимания, – небрежно проговорил Модильяни.
– А как же Венера Милосская? – лукаво поинтересовалась Анна.
– Венера? – Модильяни улыбнулся. – А вы замечали, что прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях?
Анна хотела ответить, но в этот момент Модильяни вдруг воскликнул:
– Дождь! – И тут же раскрыл над их головами огромный черный зонт. Анна выставила из-под зонта руку.
– Теплый, – сказала она. – В России такой дождь
– Это потому что зонты похожи на грибы?
Анна засмеялась:
– Нет. Это потому, что… Впрочем, не важно. Давайте присядем на скамейку.
Миновав платные стулья, они прошли к деревянной скамье. Шагая, Модильяни задумчиво прочел:
Метал закат лучей последних стрелы.Баюкал ветер сон кувшинок белых.Тела больших кувшинок в камышах… На глади вод бледнели, чуть дыша,– подхватила Анна. И продолжила:
Я шел один, бесцельно сердце муча,по берегу пруда меж ив плакучих.Подобно призраку, вставал туман,молочно-белый, как печаль сама…– Вы знаете эти стихи! – с восхищением проговорил Модильяни. – Дайте угадаю… Вы и сами пишете, верно?
– Верно, – кивнула Ахматова. – Только, пожалуйста, не заставляйте меня читать стихи по-русски. В Люксембургском саду они будут звучать слишком странно.
Они сели на скамью.
– Вам не холодно? – заботливо осведомился художник.
Анна покачала головой:
– Нет. Я люблю дождь. Когда я была девочкой, я любила ходить под дождем с непокрытой головой. Я казалась себе самой русалкой, вышедшей из воды.
– Вы и сейчас русалка.
Мимо прошел невысокий, лысый старик с кустистой бородой и шишковатым лбом. По меркам обычных людей, настоящий урод. Модильяни проводил его задумчивым взглядом и проговорил:
– Он красив, как Верлен. Не правда ли?
Анна думала, что он шутит, но, взглянув на лицо художника, поняла, что он говорит всерьез.
– Мне рассказывали, что Верлен любил здесь прогуливаться, когда возвращался из кафе, – продолжил Модильяни.
– Он и сейчас здесь, – с улыбкой сказала Анна. – Только в виде памятника.
– О да. – Модильяни улыбнулся. – Его открыли несколько месяцев назад, но я так и не нашел времени разглядеть его внимательно. – Он слегка отклонил зонт и взглянул на небо. – Дождь утихает. Солнце хорошее, но через два часа оно уйдет.
– Пора в мастерскую?
Он кивнул:
– Да.
– Хорошо. Но потом погуляем еще, ладно?
Модильяни взглянул на Анну теплым, лучистым взглядом и сказал:
– Для меня прогулки с вами по Парижу – настоящий праздник.
Они встали со скамьи и направились к выходу.
Анна держала художника под руку и время от времени бросала на него быстрые взгляды. Модильяни шел по любимому городу, талантливый, самоуверенный, погруженный в свои мысли. От него веяло таким лютым одиночеством, что Анне на какою-то долю секунды стало страшно и неуютно.