Богиня парка (сборник)
Шрифт:
Она сильно стукнула ножом Лелю по голове.
Леля упала на колени.
— Ну что я, тут буду пачкать кровью? Вставай, сука!
Леля вообще легла. Кровь текла как густая волна.
Тетка с увлечением продолжала, стоя над лежащей Лелей:
— Вставай! Все равно ты проиграла! Мы наследники Никиты. Мы сами найдем куда деньги мимо положить. Да! Завтра должны рабочие прийти и все выкинуть. Я уже заплатила! Да я за свою квартиру любому голову скручу. Поняла? Киллеров у меня как грязи. За полкуска убьют. (Тут она что-то вспомнила и почти закричала в восторге). Да и твой Сергиев Посад же тоже нам достанется! (Она от души пнула Лелю в
Тетка явно запыхалась и решила отдохнуть.
— И вы нагло ездили в Сергиев Посад в мой дом? — слабым голосом спросила с пола Леля. — А кто вам открыл?
— Твой! Это наш теперь дом. Приехали, действительно, сюрприз, все настежь, гурьба из дома прет с гробом нам навстречу, подарок. Я прямо перекрестилась, надо же, приехали!
— Из моего дома?
— Какую-то Лиду волокли… Лида, Лида… Плакали. Притворялись. Кто-то уже холодильник вдвоем наладился нести. Зеркало мы еле остановили.
— У Лиды бабушкино зеркало оставалось…
— Шкаф уже был весь вывернут. Книги выкинуты.
— Это моя сосе… Моя тетка неродная. Ужас какой…
— Ой, да не выеживайся. А ну иди, ползи. Все.
— Но это ее половина, моя-то заперта была на три замка…
— Да нет, гуляли по всему помещению…
— Я дверь между нами заколотила…
— Гуляли, гуляли. Везде.
— Никита сказал, что будет пустой дом?
— Да! Как предвидел! Ну мы там все позапирали, всех выгнали…
— Тетя Лида небось от моего мужа коробку конфет приняла…
— Не мужа, не мужа. У тебя был фиктивный брак. Дети-то были не Никитины. Мы бы доказали в случае чего, если бы они остались живы. Никиту мы кремировали, но можно и наш с матерью анализ крови взять! Мы же родные были с ним!
— А отчего он умер?
— А, тебе напоследок все надо знать! Так слушай же! Последнее он мне по телефону сказал, что он жалеет, что нас с матерью не отравил, а теперь сам пускается в это путешествие. Я ему сказала «Бон вояж». Счастливого пути. Я не поверила! Жена его уже мертвая лежит, он кричал. Каких-то конфет с ликером они с его женой по ошибке нажрались, а когда она стала подыхать, он ее начал спрашивать, что это за конфеты. Потому что не мог понять, что происходит. И с ним то же самое началось. Тогда она призналась, что захватила их из морозильника в его квартире. Сказал, как же так не узнал собственные конфеты, но в чужой обертке. Откуда, кричал, посторонние фантики! Пили чай, допились. Он бормотал — конфеты, конфеты с ликером. Антидотум он еще не изобрел, сказал. Противоядие. Спросил, зачем жена взяла эти конфеты из моей квартиры, я говорю, жадная слишком. Да, жадина, зачем взяла конфеты? Так он ее спросил, а она уже мертвая лежала! Тогда он сказал: рассказ Эдгара По. Сюжет по по. Бочонок амонтильядо. Вот его точные слова. Что значит по по?
— Господи, как? — воскликнула, приподняв голову, Леля.
Эта
— Но ничего, — не слушая ее, кричала страшная тетища, — что сделал, за то и огреб высшую меру. Бабушку он убил? Убил.
— Бабушку тогда тоже он отравил?
— А, — отвечала сестра Никиты, похожая на него во всем кроме внешности, — а, это ерунда. Это еще что! У него вот в институте только за последние месяцы двое умерли от сердечного приступа — завлаб и кадровичка. Все почему — у них в лаборатории освободилось место старшего научного сотрудника, копеечная должность, а они Никите отказали. У него нет, сказали, научной степени.
— А почему оно освободилось… Место старшего научного сотрудника?
Сестра Никиты, вылитый крокодил, кивнула сверху своей страшной головой:
— Умер завлаборатории… Был сердечник. Но это без Никиты, дед этот лежал в санатории.
— А, я помню, Никита ездил кого-то навещать в санаторий Узкое…
— Да? Понятно! Вот видишь. Так что с нами, с нашей семьей, не связывайся. Давай, я тебе отволоку.
Она стала заходить со стороны ног и нагнулась. Нагнулась с трудом, мешало брюхо.
— А где его похоронили?
— А мы его и не хоронили пока. У бабы в могиле, наверно, будет. Да ну еще! Ты не лезь, это наши семейные дела. Тебе это ничего не даст.
— А ведь он со своей женщиной у вас был за два дня до смерти? А это не вы его часом отравили? А потом кремировали? Чтобы никто не подкопался? Ведь он передал вам на пробу три горошины, я знаю. Для продажи. Все говорил, что должен сестре три тысячи долларов.
— А что, и должен!
Она выпрямилась.
— А, все-таки яд у вас, — глухо сказала Леля. Терять уже было нечего. — Вы и отравили его.
— Дура! Наглая!.. — и тут она остановилась на мгновение. — Еще того не хватало! Чтобы я родного брата! Я и тебя убивать не буду, кину в ванну, ребята придут. Сейчас тебе ноги замотаю еще…
Она стала оглядываться в поисках веревки, шарфа или еще чего-нибудь.
— Дело в том, что одна горошина уже лежит на экспертизе в институте судебной медицины у моей одной подруги врача, — как можно громче произнесла Леля. — и это вещество, оно не исчезает. Если оно было в квартире, мельчайшие частицы остались на всем… И будет доказано, что яд был у вас. Я написала заявление!
— Да-а? — пропела тетка, явно испугавшись. — А еще больше ты ничего не придумаешь?
— Смотри, Света, ведь мои дети — сказала Леля, истекая кровью, — мои дети ваши единственные наследники. Мужа у тебя нет и не будет… Все только на твои деньги зарятся… Валерка этот…
— Это у тебя не будет мужа, проститутка! Какие твои дети?
— Мои дети живы и находятся у моих друзей.
— Да врешь ты все… (выругалась)… Сейчас-сейчас я тебя…
Она схватила Лелю за щиколотки. Леля стала отбиваться ногами.
Светка получила по голени и зашипела от боли, отскочила.
А Леля продолжала пророчествовать:
— Детей ты уже не заведешь, сама понимаешь. К пятидесяти годам это трудновато, — задыхаясь, съязвила Леля. Светке было едва сорок пять. — Да еще и с твоим диагнозом. У тебя сифилис!
— Не сифилис! Не сифилис! Ах ты…
— Я же медработник. У меня знаешь нас сколько с нашего курса медсестер? Мафия в белых халатах!
Тетка стояла, потирая голень, и шипела. Потом рявкнула:
— Ребят позову… Я с тобой тут возиться не буду больше…