Богиня по зову сердца
Шрифт:
Я его не чувствую.
Это просто снегопад. Вот почему огни погасли. Удивительно, что они так долго продержались, — напряженно произнес Клинт, стараясь вести машину по середине заснеженной дороги.
Я пригляделась к нему повнимательнее и поняла, что он сидел в какой-то странной позе, неловко развернув плечи, словно его беспокоила спина. Тогда я напомнила себе, что этот парень провел за рулем больше восьми часов. Должно быть, он жутко устал.
— Отсюда недалеко. После этого небольшого подъема увидишь на дороге знак «стоп».
Мы подъехали к знаку.
Имею полное право сказать, что движение на дорогах отсутствует, — умудрился слегка улыбнуться он.
Ладно, теперь смотри направо. Видишь, где прерывается линия можжевельника? — Клинт ехал уже совсем тихо — Оттуда ответвляется боковая дорога. Свернешь на нее.
Фриман следовал моим указаниям. «Хаммер» преодолевал сугробы как танк.
Поезжай до вершины холма. Папин дом будет справа, — указала я на аллею, разделявшую два роскошных пастбища. — Слава богу, ворота открыты, — с облегчением вздохнула я.
Клинт свернул на аллею. Мне сразу стало ясно, что отец первую половину дня боролся со снегом. Я улыбнулась, представив, как он, напялив толстую потертую куртку и низко надвинув шапку с висящими ушами, что придавало ему вид абсолютного ботаника, с ворчанием прилаживал насадку для уборки снега к своему старенькому комбайну.
В отличие от темных соседских домов, над нашим крыльцом горел фонарь.
Клинт вопросительно посмотрел на меня.
Отец еще тысячу лет назад установил у себя солнечные батареи. Кажется, в середине семидесятых это было что-то вроде уловки, позволяющей уйти от налогов. Тогда никто не подозревал, что это окажется отличным вложением денег, — Я покачала головой, с любовью вспоминая, как удивлялся этому отец, — Который час?
— Девятый.
Припаркуйся в любом месте за двумя грузовиками.
Родители, как всегда, не загнали свои грузовички в гараж. Они использовали его не для стоянки транспорта, а для хранения инструментов. Тут были устроены слесарная и столярная мастерские. Я всегда считала, что там хранилось всякое барахло. Зато мой «мустанг», к примеру, всегда был «гаражной» машинкой. Он жил в гараже, а если и проводил вечер вне дома, то только под присмотром взрослых.
Сиди на месте. Я обойду машину и помогу тебе. Клинт с трудом покинул сиденье водителя, медленно распрямился, прижимая руку к пояснице, осторожно прошел ко мне и распахнул дверцу.
Тебя беспокоит спина?
Не волнуйся. Такое частенько случается.
Я хотела расспросить, что именно, но он резким жестом велел мне вылезать.
Меня слегка трясло, когда я выбиралась из «хаммера». Клинт взял меня за руку и помог добрести по снегу к крыльцу. Мы остановились в небольшой лужице света.
Я нервно прокашлялась, не зная, что делать дальше. Обычно я сразу входила в дом с громким воплем: «Пaпa! Это я!» — но теперь засомневалась, хорошо ли меня здесь
примут. Вдруг Рианнон успела разругаться и с моими родителями? Что делать, если отец не захочет больше меня видеть? Я взглянула на себя и только сейчас осознала, что по-прежнему обрызгана рвотой, грязная с ног до головы.
Ты
Не уверена…
Не успела я договорить, как заскрипела дверная ручка, толстая внутренняя дверь распахнулась и на пороге появилась грузная фигура отца, от которого меня отделяла лишь сетчатая дверь.
Шаннон?
Да, это я, папа. Со мной друг. Нам можно войти? — поинтересовалась я тоненьким голоском, словно опять превратилась в шестилетку.
Да-да, — произнес отец, отпирая раму с сеткой, — Не припомню такого снегопада. Я будто опять оказался в Иллинойсе!
Мы шагнули в тесную переднюю. Возле двери на столике тускло горела большая масляная лампа. Отец протянул руку и поправил фитиль. Пламя заплясало, и мы внезапно оказались в мерцающем мягком свете. На отце был спортивный костюм с логотипом Иллинойского университета — оранжевые буквы на синем фоне. Выпускник этого заведения остается верен ему навсегда. На ногах толстые носки, плохо натянутые на стопу. Он был растрепан, а на носу у него сидели очки для чтения. Отец выглядел чудесно — само воплощение покоя и надежности.
Мне захотелось кинуться к нему на шею и по-детски расплакаться, но вместо этого я нервно зашаркала, пытаясь придумать, что бы такое сказать.
Э-э, а чего собаки не лаяли?
Отец разводил псов, этакую внушительную помесь волкодава с борзой. Он не выставлял собак на бега, просто радовался их присутствию. Еще ему нравилось, что благодаря им популяция койотов на его земле была сведена к минимуму. Так что обычно любого гостя с маниакальной Радостью приветствовал десяток многоцветных поджарых собак. Я напомнила себе, что хвосты у них жгут не хуже кнутов — только берегись.
Заперты в амбаре. Слишком уж холодно и отвратительно на дворе. Я включил обогреватели, насыпал им полную кормушку еды и закрыл вместе с лошадьми, — хмыкнул отец, — Щенки, наверное, решили, что умерли и попали в собачий рай.
Ой, папа, как я по тебе соскучилась! — Я приподнялась на цыпочки и крепко его обняла, а он чмокнул меня в щеку.
Что ж, теперь ты дома.
Я улыбнулась ему сквозь слезы облегчения и поблагодарила свою Богиню за то, что Рианнон не разрушила мои отношения с отцом, хотя и натворила немало дел.
Отец с любопытством посмотрел на Клинта, и тот сразу протянул руку:
Мистер Паркер, рад с вами познакомиться.
Папа, это мой друг Клинт Фриман, — вмешалась я в разговор и покраснела как маков цвет, поняв, что забыла о приличиях, — Клинт, это мой отец Ричард Паркер.
Они обменялись рукопожатием, и отец показал на гостиную:
Проходите, располагайтесь. Шаннон, почему бы тебе не приготовить вам с Клинтом чего-нибудь? Ты знаешь, где что лежит.
Мы прошли за папой в гостиную, отделенную от кухни небольшим коридором с грилем и множеством шкафчиков. Отец пригласил Клинта присесть на диван, а сам занял свое обычное место в кресле, за столом, заваленным книгами и журналами по разведению скаковых лошадей.