Богиня пустыни
Шрифт:
Почерк Элиаса с тех пор не изменился. Буквы были тонкими и высокими, с легким наклоном вправо. Кроме того, он по прежнему не ставил черточку над буквой «т». Четыре года назад, когда Сендрин стала обучать детей письму, эта его причуда доводила ее до безумия.
Письмо оказалось коротким, а его стиль не был таким же легким и ироничным, как раньше. Элиас ни словом не упомянул о том, поразился ли он известию о пребывании Сендрин на Юго-Западе. Вместо этого в нескольких предложениях он сообщил, что, пожалуй, не приспособлен заниматься разведением крупного рогатого скота,
Только в конце письма, когда она уже чувствовала, что у нее в глазах стоят слезы разочарования, он наконец приглашал ее к себе. «Ты можешь приехать в любое время, маленькая сестричка», — писал он, и в этих словах впервые она почувствовала прежнее отношение к ней Элиаса. «Приезжай, как только сможешь. Не знаю, как ты это сделаешь, только приезжай скорее. Я буду рад тебя видеть». И затем еще: «Мне очень не хватало тебя».
Она хотела прочесть письмо еще и еще раз, но все еще чувствовала взгляды Каскаденов и стеснялась влажного блеска своих глаз. Она неохотно опустила письмо, но не могла оторвать от него глаз.
— Ну, расскажите же! — прорвалось у Саломы, и Лукреция поддержала ее: — Что пишет ваш брат, фрейлейн Мук? Почему вы ничего не говорите?
— Дети, — строго проговорила Мадлен, — вы можете идти в комнату для игр. Прямо сейчас.
— Но ведь у нас занятие, — с наигранным возмущением произнесла Салома. Это было впервые, чтобы одна из девочек напоминала об уроках.
— На сегодня занятия отменяются; — улыбаясь, заявила Мадлен. — А теперь кыш, исчезните!
— О-о-о! — хором воскликнули близнецы, подчеркнуто медленно встали и направились к двери. Там Салома еще раз остановилась и обратилась непосредственно к Сендрин: — Он ведь написал что-нибудь приятное? Вы обрадовались, не правда ли?
Сендрин кивнула, и в ее глазах блеснули слезы. Она подарила девочкам самую веселую улыбку, на которую была способна в этот момент. Салома довольно просияла, затем развернулась и последовала за сестрой, выходящей из комнаты. Сендрин услышала, что за дверью они стали шептаться друг с другом.
— Вы не производите впечатление слишком счастливого человека, — заметил Адриан и посмотрел на нее пронизывающим взглядом.
— Нет-нет, что вы, — поспешила она уверить их в обратном. — Просто… я ничего не слышала о брате уже два года. Это все так…
— Неожиданно? — спросила Мадлен. Она выглядела очень довольной тем, что они с Титом смогли это сделать.
— Необычайно! — сказала Сендрин.
Мадлен подбадривающе улыбнулась ей:
— Вы скоро привыкнете к этой новости. Он приглашает вас к себе, я права? Я думаю, это минимум того, что он может сделать для вас.
— Да. Он просит меня навестить его. Но ведь у меня здесь, в доме, много работы. Занятия девочек…
— Они могут подождать, — заметила Мадлен. — Сестры, естественно, будут только рады нескольким неделям
— Вы имеете в виду…
— Вы также имеете право на отпуск, дитя мое. Хотя иногда вторая половина дня бывала у вас свободной, все же за тот год, что вы провели с нами, у вас не было достаточно времени в личном распоряжении. — Она весело рассмеялась. — В Виндхуке о нас уже ходят сплетни, что мы держим рабов. Нет-нет, фрейлейн Мук, вы посетите своего брата, и так быстро, как только сможете.
— Но этот Берег Скелетов — я имею в виду место, где он живет, — это так далеко, наверное, до него не менее тысячи километров!
— Не совсем, — сухо проговорил Адриан. — Около восьмисот.
— Пройдут недели, пока я доберусь туда! — вырвалось у Сендрин.
Мадлен пожала плечами.
— Это будет утомительная поездка, в этом я уверена. Хорошо было бы, чтобы она того стоила.
У Сендрин все еще кружилась голова, и у нее не было уверенности, что ее замешательство скоро пройдет.
— Я не знаю, что сказать, — проговорила она. Ее голос звучал так, будто она забыла вдохнуть.
Улыбка Мадлен стала еще шире, как у матери, которая заарканила для своей дочери самого лучшего из всех возможных женихов.
— Сначала успокойтесь. Подумайте над всем этим. И начинайте складывать большой чемодан.
Сендрин механически кивала. Мысленно она уже находилась в пути. Затем она вспомнила о том, о чем давно уже хотела спросить:
— Почему вы делаете это для меня?
Мадлен ответила быстро, не раздумывая.
— Вы теперь член нашей семьи, дитя мое. Для своей дочери я сделала бы то же самое. Тит, вероятно, понял это несколько раньше, чем я, но я считаю, что нам с вами очень повезло.
— И вы действительно хотите, чтобы я поехала туда?
— Выведь этого хотите?
— Конечно! Да… Я думаю, да.
— Обдумайте все хорошенько, — посоветовала Мадлен. — И ничего не бойтесь. Вы преодолели путь из Бремена сюда, точно так же сможете преодолеть и гораздо меньшее расстояние до жилища вашего брата, ведь так?
Когда решение было принято, Сендрин стало ясно, что все размышления и колебания теперь бессмысленны. Она решилась бы принять приглашение Элиаса даже в том случае, если бы ей для этого нужно было двигаться напрямик через поля сражений с мятежниками гереро — пешком, без воды и еды, с толпой окровавленных туземцев за спиной. Она просто должна была снова увидеть своего брата.
Тем не менее теперь, когда ее брат наконец был в пределах досягаемости — и неважно, сколько сотен километров лежало между ними, — она не ощущала ничего, кроме беспокойства. Она неоднократно сама себе задавала вопрос, действительно ли ей хочется покидать поместье? Это здание, каким бы большим, запутанным, таящим множество загадок оно ни было, стало теперь ее домом, здесь ее жизнь была комфортной и достаточно безопасной. Должна ли она отказываться от всего этого, пусть всего лишь на оговоренные два месяца, чтобы посетить брата, который даже не посчитал нужным время от времени писать ей письма?