Богиня убийственного дождя / The Godness of Murderous Rain
Шрифт:
ЗАЙКА. Придет день, когда ты встретишь достойного соперника. Нарвешься на мужчину, с которым почувствуешь себя такой же несчастной, как я сейчас.
МИЛЛЕЙ. С нетерпением буду ждать этой встречи. А теперь иди, капитан. (ЗАЙКА вздыхает и идет к двери в дом). И держи руки подальше от зада моей матери.
ЗАЙКА (обернувшись, на ходу). Это мы сами решим.
ЭДМУНД (когда МИЛЛЕЙ следует за ЗАЙКОЙ). Откуда мужчина может знать, какая у женщины жизнь? Так Фробений цитировал какую-то абиссинскую женщину. Точнее, Кереньи, цитируя Фробения, цитировал
4
Пожар с обоих концов
(ЭДМУНД продолжает наблюдать со ступеней, когда дверь, справа, распахивается, вспыхивает свет, и мы видим МИЛЛЕЙ, ослепительно красивую, вбегающую в квартиру в сопровождении ЗАЙКИ и ДЖОННИ, поэта Джона Пила Бишопа. Квартира в Гринвич-Виллидж, и они в изрядном подпитии).
МИЛЛЕЙ. Зайка, ты говоришь мне, что Шекспир – это не Шекспир, и доказательства неопровержимы?
ЗАЙКА. Шекспир никогда не был Шекспиром. Он всегда был кем-то еще. Просто не знал этого.
МИЛЛЕЙ. Если он не был Шекспиром, тогда кем же он был?
ЗАЙКА. Он был графом Оксфордским, который маскировался под графа Саутгемптона, маскирующегося под Фрэнсиса Бэкона, который маскировался под королеву Елизавету, маскирующуюся под Кристофера Марлоу, который маскировался под смуглую леди сонетов.
МИЛЛЕЙ. Ну-ну. Это я смуглая леди сонетов, а все, что ты наговорил – большая куча дымящегося конского навоза.
ДЖОННИ. Эдна, мы когда-нибудь лгали тебе?
МИЛЛЕЙ. Вы – мужчины. Лживость и приапизм присущи вам от рождения и на веки вечные. Стоит вам открыть рот, как ложь вырывается из него неудержимым потоком, как коровы выбегают из горящего хлева.
ЗАЙКА. Доказательства тому – в криптограмме постыдно недооцененной пьесы, которая называется «Два джентльмена из Вунсокета».
ДЖОННИ. Думаю, одной из лучших у Вилли.
МИЛЛЕЙ. Мальчики, я с удовольствием продолжу нашу дискуссию, но сначала, пожалуйста, заставьте комнату перестать вращаться. Мне завтра уплывать во Францию, а карусельные лошади продолжают срать на пол. Это моя квартира?
ЗАЙКА. Думаю, это моя квартира.
ДЖОННИ. У тебя нет квартиры.
ЗАЙКА. Тогда она мне нужна, и быстро. Парадоксальная какая-то ситуация. Есть девушка – нет квартиры. Есть квартира – нет девушки. Есть девушка и квартира – нет эрекции. Нет, подождите. Это я загнул. Эрекция у меня есть всегда. Поэтому я всегда знаю, куда повесить шляпу.
ДЖОННИ. Пожалуйста. Здесь дама.
МИЛЛЕЙ. Где? Отдадим ей честь?
ЗАЙКА. Может, мы не в том доме?
МИЛЛЕЙ. Где бы мы ни были, я ложусь в постель. Вы, мальчики, можете прийти или уйти, как пожелаете.
ДЖОННИ. Эдна, мы желаем тебя.
МИЛЛЕЙ. Не называй меня Эдна. Я – Винсент.
ДЖОННИ. Я не хочу называть тебя Винсентом.
МИЛЛЕЙ. Тогда ты здесь не останешься.
ЗАЙКА. Я назову тебя Винсентом. Я назову тебя Франклином Маккракеном, если ты позволишь мне остаться и поклоняться тебе до первых петухов.
ДЖОННИ (тянет ее к себе за левую руку). Ты не хочешь, чтобы он остался. Позволь мне остаться.
ЗАЙКА (тянет ее за правую руку). Нет, позволь мне остаться.
МИЛЛЕЙ. Джентльмены, вы вывернете мне локти. Не ссорьтесь, мои бедные полоумные детки. Можете остаться оба.
ДЖОННИ. Мы не можем остаться оба.
МИЛЛЕЙ. Почему нет? Кто вас остановит? Точно не я. Я пьяна в стельку. И сейчас расстелюсь по кровати. (Падает спиной на кровать, как срубленное дерево, тянет за собой ДЖОННИ и ЗАЙКУ, она валятся по обе стороны МИЛЛЕЙ. Она обращается к потолку). Я – падшая женщина. Я голая и мне стыдно. Нет, мне не стыдно, но голой я скоро буду.
ДЖОННИ (садясь). Послушай, Эдна.
МИЛЛЕЙ. Винсент.
ЗАЙКА (держится за ногу МИЛЛЕЙ, чтобы не свалиться с кровати). Зови ее Фрэнк.
ДЖОННИ. Ты же не хочешь улечься в постель с нами обоими.
МИЛЛЕЙ (садится). Я хочу лечь в постель. Кто в ней лежит в этот самый момент, меня не волнует. И главная моя забота сейчас – снять платье. Потому что какой-то злобный вредитель, похоже, переставил все круговицы и пючки. Все пуговицы и крючки.
ЗАЙКА. Не смотри на меня. Я занят, держусь за твою ногу, чтобы не скатиться на пол.
ДЖОННИ. Перестань держаться за ее ногу. Она дама.
МИЛЛЕЙ. Я не дама. Богиня. Дама носит огромные шляпы и пердит, как флюгельгорн.
ЗАЙКА. Из этого следует, как ночь следует за днем, что Уильям Говард Тафт – дама.
МИЛЛЕЙ. Уильям Говард Тафт не носит огромных шляп. Потому что у Уильяма Говарда Тафта огромная голова.
ЗАЙКА. И гигантский зад.
ДЖОННИ. Из этого следует…
ЗАЙКА. Как ночь следует за днем…
ДЖОННИ. Я забыл, что следует.
ЗАЙКА. Теодор Рузвельт.
ДЖОННИ. Нет, Рузвельт шел первым.
МИЛЛЕЙ. Как и большинство мужчин, которых я знаю.
ЗАЙКА. Возьмись за другую ее ногу, и мы загадает желание.
МИЛЛЕЙ. Вы можете разделить меня, как Святую Римскую империю. Джонни достанется все, что выше талии, Зайке – то, что ниже, где мы все кентавры.
ЗАЙКА. Лучшая часть курицы та, что перелезает через забор последней.
МИЛЛЕЙ. Вы оба такие сладкие, как мальчики из адского церковного хора, и вот ваша награда: вы сможете поджечь мою свечку с обеих концов.
ДЖОННИ. Эдна, это ужасно.
ЗАЙКА. Зови ее Альберт.
ДЖОННИ. Я не стану звать ее Альберт, и я не буду делить ее, как вишневый торт.
МИЛЛЕЙ. Но я – вишневый торт. Я – вишневый торт с Вишневой аллеи. Я – вишенка на торте со взбитыми сливками и сосками. Однако, если ты так против, Джонни, тогда Зайке просто достанутся обе половины. Зайка не в ужасе. Ты не в ужасе, Зайка, так?
ЗАЙКА. Я, конечно, в некотором ужасе, но почему нет?
ДЖОННИ. Я не оставлю тебя с этой извращенкой.