Богиня
Шрифт:
Он поднял камешек и далеко запустил в темную воду.
– Я человек, повинующийся инстинктам, – объявил он, констатируя факт, который никто из близких его друзей не осмелился бы отрицать. – По моему мнению, у вас редкий дар, Валентина.
Их руки мимолетно соприкоснулись, и девушка затрепетала.
– Но ожидаю от вас абсолютного повиновения. Железной дисциплины.
Темные брови мрачно сошлись. Сейчас он удивительно напоминал римского императора, привыкшего к беспрекословному послушанию и покорности своих
Видал остановился, глядя на нее сверху вниз.
– Надеюсь, вы поняли?
Она едва доходила ему до плеча. Девушка повернула голову; ветер разметал по плечам длинные волосы. Лунный свет подчеркивал трогательную чистоту девичьего профиля, и режиссер, никогда не засыпавший в Ракоши, немедленно начал прикидывать, удастся ли старшему осветителю Дону Саймонсу воспроизвести этот эффект.
– Хорошо, – сдержанно согласилась она, и Видал, пораженный таким самообладанием, удивленно покосился на нее.
– Откуда вы взялись, черт возьми? – поинтересовался он, чуть улыбаясь.
Сверкнув в темноте глазами, она сказала со стальной решимостью:
– Это не важно. Я все равно не вернусь назад.
Видал засмеялся, и в эту минуту она, споткнувшись, упала на него. Он подхватил девушку, и они ненадолго замерли, а потом смех в его глазах растаял. Видал наклонился и властно завладел ее губами.
Дейзи была не готова к поцелую. Ее губы покорно раскрылись навстречу Видалу. Мгновенное потрясение тотчас сменилось жгучим наслаждением, когда его язык проник ей в Рот, пробудив в девушке доселе неведомые ощущения. Она была почти раздавлена, прижата сильными руками к твердым чреслам. Дейзи задыхалась. Она принадлежит ему, только ему… навсегда…
Но тут он отстранился, так же внезапно, как сжал ее в объятиях.
– Пойдем, – зло бросил Видал, мрачно хмурясь, и, круто повернувшись, направился прочь так быстро, что она едва поспевала за ним. – Завтра трудный день. Я пришлю за вами студийный лимузин.
– Но куда? Где я буду жить? – осмелилась она спросить, стараясь не замечать, как гулко стучит ее сердце.
Видал слегка пожал плечами.
– Там, где жили до сих пор.
– Я жила с Бобом, – пояснила она и поморщилась от внезапной боли, пронзившей ее при упоминании этого имени. – И не смогу вернуться. Никогда.
Это было правдой. Дейзи осознала это, едва ступив в залитый светом холл Лили Райнер. Ее жизнь необратимо изменилась, и ради Боба, только ради Боба разрыв с прошлым должен быть быстрым и окончательным. Как разрез хирургического скальпеля.
Девушка вздрогнула. Неужели именно это испытала мать, когда подъехала в потрепанном «форде» к монастырским стенам? Может, она тоже любила дочь, но понимала, что у них нет общего будущего?
Буруны, увенчанные белыми шапками, оглушительно ревели, разбиваясь о берег, лизали ее ноги и кололи щеки брызгами пены.
Боб будет чувствовать себя таким
Слезы блеснули на длинных темных ресницах. Дейзи внезапно показалась себе очень старой, почти дряхлой. Остаться с Бобом означает обмануть его. Он заслуживает от женщины своей жизни гораздо большего, чем Дейзи могла дать ему. Благодарность не заменит любви, и постепенно когда-нибудь он поймет и простит ее, как она в свое время поняла и простила мать.
Их взгляды встретились, и она подняла подбородок чуть выше.
– Куда лимузин заедет за мной? – снова спросила она. Лицо Видала стало жестким. Всего несколько часов знакомства, а от нее, как от всякой женщины, сплошные неприятности!
Он мысленно выругался. Никто и никогда не приезжал с ним в Вилладу. Это установленное им самим непреложное правило еще ни разу не было нарушено.
Видал рассерженно вдохнул. Сегодня придется сделать исключение. Завтра он поселит ее в «Беверли-Хиллз» или «Беверли-Уилшир».
– В таком случае вам лучше поехать со мной, – сухо объявил он, открывая дверцу машины. Едва дождавшись, пока она сядет рядом, он включил зажигание, развернул автомобиль и вновь направил его к шоссе.
Дейзи сознавала, что здравомыслие и рассудительность покинули ее. Он сказал, что никогда не позволит ей снова сбежать. Целовал со свирепой страстью. Почему же теперь молчит, превратившись в незнакомца, снедаемого непонятным гневом, причины которого она не понимала.
Только когда шоссе осталось позади и машина начала взбираться вверх по крутому и непроницаемо-темному каньону, она нашла в себе мужество нерешительно спросить:
– Вы в самом деле хотите, чтобы я приехала завтра на студию?
– Да, – резко бросил он. – Мне нужна чертовски хорошая кинопроба, чтобы убедить руководство «Уорлду-аид» заключить с вами контракт и позволить снимать в фильме, который я уже представляю себе.
– Каком? – с любопытством спросила девушка. Они круто повернули, и глаза Ракоши злобно блеснули.
– Фильм, который директора студии вовсе не намереваются запустить в производство… пока.
– И вы сумеете заставить их изменить решение?
– Если они не согласятся, я пригрожу обратиться к Сесилу де Миллу в студию «Лески».
– И вы можете это сделать?
– Я делаю все, что хочу, – процедил он, вновь помрачнев.
У Дейзи перехватило дыхание. Как ей хотелось быть похожей на него! Быть такой же бесстрашной, дерзкой, отчаянной, не бояться жизни! Смотреть миру в лицо – неукротимо, твердо, с беспечным вызовом. Делать то, чего хочет она.Стать Валентиной. Личностью, созданной ей самой.
Девушка закрыла глаза и поклялась, что отныне никогда не будет думать о себе как о Дейзи. Дейзи Форд умерла. Осталась лишь Валентина.