Богохульство
Шрифт:
– Вдвоем мы все преодолеем. Забудь о прошлом. Давай вместе начнем новую жизнь!
Форд опустил голову.
– Нет, – тихо произнес он.
– Хотя бы попробуй поверить. Через какое-то время ты тоже увидишь свет. Не отворачивайся от того, что тебе само идет в руки. И не отказывайся от меня…
– Было бы замечательно какое-то время побыть с тобой. Но надолго нас не хватит.
– То, что с нами случилось… Нам протянул руку сам Бог!
– Кейт, я не смогу… Не смогу жить с тем, во что я не верю.
– Тогда поверь в меня. Ты сам сказал, что мы будем вместе. Ты пообещал.
– Порой
– Не уходи. – По щекам Кейт текли слезы.
Форд наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Пока, Кейт, – шепнул он. – И… благослови тебя Бог.
В гриль-баре «У Мэнни» в Сан-Антонио, штат Нью-Мексико, Уайман Форд заказал чизбургер с зеленым чили и посмотрел на экран телевизора над барной стойкой. С тех пор как мир потрясла организованная во Флагстаффе пресс-конференция, прошел месяц.
Форд вернулся в Вашингтон, побеседовал с Локвудом (об отдельных крайне важных фактах пришлось бессовестно умолчать, чтобы не подрывать новый миф), сел в свой джип и отправился в Нью-Мексико. А там, бродя по каньонам севернее Абикью, несколько недель подряд раздумывал о том, что случилось.
«Изабеллы» больше не было, Ред-Меса сгорела дотла. Сотни человек погибли в огне или пропали без вести. Спустя некоторое время ФБР наконец опознало тело Рассела Эдди по ДНК и остаткам челюсти. Его объявили сторонником хилиазма и чудовищным преступником.
Средства массовой информации, услышав рассказанную во Флагстаффе историю, раздули ее до немыслимых размеров, а некоторые влиятельные обозреватели даже назвали самой «значимой за последние два тысячелетия».
Христианство завоевывало Римскую империю целых четыре века. Новая религия – ярые сторонники назвали ее «поиском» – распространилась по Соединенным Штатам всего за четыре дня. Помогла услужливая всемирная паутина. Казалось, Интернет был выдуман специально для этой цели.
Форд взглянул на часы: скоро полдень. Через пятнадцать минут полмира, в том числе и завсегдатаи гриль-бара «У Мэнни», уткнется в телеэкраны. Начнется «Событие», прямая трансляция из колорадского имения новоиспеченного миллиардера, что сколотил состояние на интернетных компаниях.
Звук был убавлен, и Форд напрягал слух. На экране возникло изображение ведущего. Он стоял на фоне толпы небывалых размеров, которую снимала еще и аэрокамера. По подсчетам новостного канала, на ферме собралось около трех миллионов человек. Создавалось впечатление, что людское море достигает гор Сан-Хуан, снежные вершины которых белели на горизонте.
Форд за последний месяц размышлял о многом. Приходилось признать, что Хазелиус был гением. События на горе Ред-Меса положили начало новой религии, а Хазелиус стал пророком и великомучеником. Его гибель превратилась в легенду и стала подобием рассказов о Будде и Кришне, о Мухаммеде и Медине, о Рождестве Христовом и Тайной вечере, о Распятии и Воскресении. История Хазелиуса и «Изабеллы» почти не отличалась от остальных: верующие рассказывали ее друг другу, видели в ней отражение
Словом, она стала одной из самых чудесных историй на земле.
Хазелиус не просчитался ни в чем. Он точно угадал даже то, что мученическая смерть лишь прибавит ему популярности. Рассказ о гибели на костре потрясал человеческое воображение, как ничто другое. Геройски уйдя из жизни, Хазелиус стал движущей силой, проповедником идей и духовным лидером.
Приближался полдень. Бармен прибавил громкость. Телеэкран всецело приковал к себе внимание посетителей: шоферов, местных фермеров, туристов.
Репортер, крепко сжимая в руке микрофон и обливаясь потом, смотрел в камеру с тем же восторгом и благоговением, которые освещали лица окружавших его людей. Толпа ликовала, пела песни и размахивала над головами знаменами с изображением пылающего старого кедра.
Перекрикивая гул, репортер рассказывал последние новости и называл сегодняшнее событие «религиозным Вудстоком» и «собранием любви, добра и преданности».
«По крайней мере, – размышлял Форд, – им не помешал дождь. И хорошо, что нет наркоманов и пьяных».
За деревянной сценой стояла новенькая постройка в колониальном новоанглийском стиле – красный амбар с белыми полосами внизу и наверху. Камера приблизилась к двери. Толпа притихла. Ровно в полдень дверь раскрылась и изнутри вышли шесть человек в белых одеяниях.
Народ разволновался, как настоящее штормовое море. Возникло чувство, будто свершается нечто невероятное – колоссальное и бесконечно прекрасное.
Кейт, прижимая к груди тонкую книгу в кожаной обложке, поднялась на сцену. У Форда зашлось сердце. В простеньком белом платье, оттенявшем ее черные волосы и блестящие темные глаза, и в черных перчатках она выглядела немыслимо красивой. Бок о бок с ней шла Коркоран, тоже в простых белых одеждах. Бывшие враги, теперь они стали союзницами и близкими друзьями.
К ним присоединились четверо товарищей: Чен, Сен-Винсент, Иннс и Чеккини. Шестеро храбрецов, спасшихся от нападения на «Изабеллу», остановились посредине сцены. Теперь они казались преисполненными величия; все мелочное и земное как будто оставило их под напором желания служить главному. Сияя улыбками, они приветствовали толпу. На груди у каждого поблескивала незатейливая серебряная булавка с изображением горящего кедра.
Народ рукоплескал героям. Кейт взошла на подиум и обвела собравшихся долгим взглядом. Ее черные как вороново крыло волосы блестели на солнце, а в глазах горела жажда жизни. Кейт простерла руки к толпе, и шум стих.
«Она поразительно харизматична», – подумал Форд. Кейт не нуждалась в Хазелиусе. Ей удалось организовать собственное движение на пару с необыкновенной Коркоран. Обе женщины стали полноправными партнерами и являли собой идеальный образ – блондинка и брюнетка, свет и тьма. Средства массовой информации их обожали.
Толпа умолкла. Кейт, излучая мир и доброжелательность, обвела собравшихся внимательным взглядом и положила перед собой книгу. Ее движения поражали уверенностью и непринужденностью. Поистине веря, она ничего не таила и ни в чем не сомневалась.