Богохульство
Шрифт:
Послышались радостные возгласы, кто-то даже хлопнул в ладоши.
– Дамы и господа, – объявил Хазелиус, – добро пожаловать в Новый Свет. – Он указал на монитор: – Перед вами то, что происходило в первые доли секунды после Большого Взрыва. – Он повернулся к Долби: – Кен, будь добр, постепенно увеличь мощность до девяноста девяти.
Долби прошелся пальцами по клавиатуре, и сверхъестественный звук немного усилился.
– Девяносто шесть, – произнес он.
– Энергия – семнадцать целых четыре десятых
– Девяносто семь… девяносто восемь…
Воцарилось напряженное молчание, нарушаемое лишь гудением откуда-то из-под земли. Казалось, вся гора вокруг поет странную песню.
– Пучки по-прежнему сфокусированы, – произнесла Чен. – Энергия – двадцать два целых пять десятых тераэлектрон-вольт.
– Девяносто девять.
«Изабелла» заголосила еще громче, еще звучнее.
– Секундочку, – сказал Волконский, горбясь над уставленным чудо-компьютерами рабочим столом. – «Изабелла»… как будто терять скорость.
Долби резко повернул голову:
– Оборудование в полном порядке. Глючат твои компьютерные программы.
– Да нет, с программами никакие проблемы, – пробурчал Волконский.
– Подождите-ка, – сказала Мерсер. – Может, все же возникла миниатюрная черная дыра?
– Нет, – ответила Чен. – Излучением Хокинга здесь и не пахнет.
– Девяносто девять и пять, – произнес Долби.
– А у меня двадцать два и семь, – сообщила Чен. – И выброс заряженных частиц.
– Каких? – спросил Хазелиус.
– Неизвестных резононов. Взгляните.
По обе стороны цветка, изображенного на мониторе, запульсировали красные лопасти, похожие на огромные уши клоуна.
– Жесткое рассеяние, – сказал Хазелиус. – Может, это глюоны. И гравитон Калуцы-Кляйна.
– Нет, исключено, – возразила Чен. – При такой-то энергии?
– Девяносто девять и шесть.
– По-моему, разумнее остановиться, Грегори, – сказала Мерсер. – Происходит слишком много странного.
– Неизвестные резононы… Само собой, – произнес Хазелиус обычным голосом, однако будто отделившись от остальных. – Мы же ступили на неизведанную территорию.
– Девяносто девять и семь, – сказал Долби. В своей машине он не сомневался ни капли и мог запустить ее на полную мощь, а если потребуется, даже выйти за допустимые пределы. Задумываясь о том, что в эти минуты они расходуют почти четверть энергии, вырабатываемой плотиной Гувера, он поеживался от волнения. Вот почему приходилось ставить эксперименты посреди ночи – в это время энергорасход в округе был минимальный. – Девяносто девять и восемь.
– Происходит некое совершенно неизученное взаимодействие! – воскликнула Мерсер.
– Чего тормозить, дурень? – закричал Волконский на свой компьютер.
– Нет… мы и правда имеем дело с теорией Калуцы-Кляйна, – произнесла Чен. – Невероятно!
На экране с
– «Изабелла» как-то странно себя вести, – заметил Волконский.
– В каком смысле? – спросил Хазелиус, сидя в своем кресле посреди центра управления.
– Будто ехать по ухабам.
Долби поднял глаза к потолку. Волконский действовал ему на нервы.
– У меня все идет как надо. Системы работают исправно.
Волконский суетно впечатал какую-то команду, выругался по-русски и шлепнул ладонью по монитору.
– Грегори, ты не думаешь, что необходимо сбросить мощность? – спросила Мерсер.
– Подождем еще минутку, – отозвался Хазелиус.
– Девяносто девять и девять, – сказал Долби.
Предельное напряжение, казалось, стало осязаемым. Один Долби сохранял обычное спокойствие.
– Я согласен с Кейт, – произнес Волконский. – Говорю же: «Изабелла» странный. Надо сбросить мощность.
– Всю ответственность я беру на себя, – сказал Хазелиус. – Ничего сверхъестественного, на мой взгляд, еще не происходит. Информационный поток со скоростью десять терабит в секунду немного замедляет ход, только и всего.
– Только и всего?
– Мощность – сто процентов, – объявил Долби с нотками удовлетворения в невозмутимом голосе.
– Энергия пучков – двадцать семь целых тысяча восемьсот двадцать восемь десятитысячных тераэлектрон-вольт, – сообщила Чен.
Помехи пошли и по компьютерным мониторам. Кабинет наполнился еще более звучным пением, доносившимся неизвестно откуда. Цветок на визуализаторе исказился и разросся. Посередине возникла черная точка, будто дыра.
– Ого! – воскликнула Чен. – Данные исчезают.
Цветок задрожал. По нему поползли темные полосы.
– Кошмар! – закричала Чен. – Я не шучу – информация пропадает!
– Это нельзя, – ответил Волконский. – Информация не может пропасть. Исчезает частицы.
– Подождите-ка. Частицы тоже не могут исчезнуть.
– Но исчезает.
– Нет ли проблем с программным обеспечением? – спросил Хазелиус.
– Никакие проблемы, – громко ответил Волконский. – Дело в самой машине.
– Да пошел ты, – пробормотал себе под нос Долби.
– Грегори, «Изабелла» на пределе возможностей, – сказала Мерсер. – Надо сейчас же снизить мощность.
Черная точка на экране стала расти и поглощать цветок. Ее яркие разноцветные края судорожно вибрировали.
– Полное безумие, – пробормотала Чен. – По-моему, время и пространство делают немыслимый крен. Такое впечатление, будто это центр черной дыры или что-то вроде того. По-видимому, мы и впрямь ее создали.
– Исключено, – вступил в разговор математик, Алан Эдельштайн, который все это время тихо сидел за столом, корпя над подсчетами. – Нет никаких признаков излучения Хокинга.