Богословие иудеохристианства. Главы из книги

Даниэлу Жан

Подтверждение этому мы находим в параллельности, которая выступает при сравнении нашего текста и Иустина, в котором тот говорит об огне во время крещения. Иустин хочет показать, что могущество (dunami?) Христа проявляется в момент рождения в эпизоде с Волхвами (LXXXVIII,2); а затем, второй раз, при крещении, когда "огонь зажегся над Иорданом". Он добавляет, что если "Он вошел в реку, но не для того, чтобы быть крещеным, не для того, чтобы родиться или быть распятым. Он страдал ради рода людского, отдавшись во власть смерти" (LXXXVIII,4). Так, эти три тайны находятся в связи, как и у Феодосия, с учением об искуплении: это

три этапа в борьбе воплотившегося Сына Божиего против сил зла. В этом смысле вхождение в реку Иордан как борьба с морским змеем или как прохождение сквозь огонь испытания богословски сходны.

Иудео-христианское происхождение такой оппозиции между судом водой и судом огнем обнаруживается из двух фактов. Во-первых, эта оппозиция в эсхатологическом плане свойственна иудеям и христианам во второй половине первого века. Учение о суде огнем не чуждо и Ветхому завету (Ис.1,7; Дан.7,10; Прем.5,21). Ей уделяется внимание в кумранских рукописях, особенно в Ходайот (6,38-44). Там огонь пожирает воду. Его знают и иудейские Сивиллины Оракулы (4,125-160). Но особо отчетливо оппозиция двух судов, водой и огенем, появляется во второй половине I века. Она есть в Житии Адама и Евы (50,1-2), и в 2 Петра (3,5-7). Она есть у Иосифа Флавия (Древности 1,3,7). Текст Иоанна Крестителя в Мф 3,11 помещен в том же контексте, применяя эту оппозицию к крещению, и восходит к ессейскому источнику, возможно, подверженному влиянию Ирана.

Но более того, мы пока обходили стороной один текст инославного иудео-христианства эбионитов, в котором оппозиция воды и огня связана с крещением Христа. Речь идет о древнейшем отрывке в Климентовых Узнаваниях — Керигме Петра. Там мы читаем: "После Аарона, который был первосвященником, готов другой, от воды; я имею в виду не Моисея, но того, кто в водах крещения был назван Сыном Божиим. Вы поняли, что я говорю об Иисусе, низведшем благодатью крещения огонь, возжигаемый первосвященниками для жертв" (1, 48).

Текст выражает эбионитскую полемику с кровавыми жертвами всесожжений. Он представляет нам другое богословское толкование того из отрывков, который мы ранее упоминали. Но ясно, что он опирается на ту же оригинальную концепцию столкновения воды и огня в крещении Христа и утверждения победы воды над разрушительной силой огня. Шёпс отметил, что это соответствует вторичной роли огня и главной роли воды в эбионизме. Он цитирует другой отрывок: "Бегите к воде, которая одна может угасить силу огненную" (Гом.11,26). Кажется, изначально эта оппозиция была общей иудео-христианской. Возможно, она представляет собой разновидность антииранской полемики, как предположил Шёпс.

Но как удачно отметил Бауэр против Цана, такое понимание необычно. Отметил сначала, что в собрании архаичных свидетельств появление огня не связано с нисхождением Христа в Иордан. Большей частью оно лишь сопровождает крещение. Так, в PraedicatioPauli, цитируемом псевдо-Киприаном, или в вариантах латинских кодексов. В Евангелии Эбионитов появление света происходит после крещения: "Когда Иисус выходил из воды, отверзлись небеса и он видел Духа Святого, нисходящего на Него и вошедшего в Него. Глас пришел с неба, говорящий: Я ныне родил Тебя. И тогда великий свет осиял место то".

Впрочем, в большинстве текстов речь идет не об огне, но о свете, как в Евангелии Эбионитов. Латинские кодиксы переводят lumenmagnumили lumeningens. То же мы читаем в Диатессароне. Все это ведет нас в совсем другом направлении.

Очевидно, речь идет о свете славы, сопровождающей явление, божественной эпифании Иисуса, и которая должна быть сопоставлена не с крещением, а с гласом с неба и нисшествием Св. Духа. Сходство с Преображением очевидно. Там и там есть голос Отца, свидетельствующий сыновство Иисуса. Сияющий свет в крещении является аналогом блистания Иисуса преображенного.

Можно ли дать более точные определения? Я удивляюсь, что Бауэр, собравший множество библейских отрывков о свете, не дал более точного буквального сопоставления. Евангелие Эбионитов говорит, что "великий свет осиял все на том месте". Читаем в Лк.2,9 о Рождестве, что "слава Господа осияла их (пасстухов), и убоялись страхом великим". Тема страха не встречается в Евангелии Эбионитов, но о ней говорится в латинских кодексах, строго параллельных Евангелию от Луки. Так, в Версальском Кодексе: "Великий свет осиял (circumfulsit) воды, чтобы все присутствовавшие исполнились страха". В Лк, как и в нашем тексте, появление света связано с открытием небес: это небесный свет воссиял на земле. И он подчеркивает божественный характер совершившегося.

Нет причин полагать, что эта тема была перенесена с Рождества на Крещение. Мы уже говорили, что Крещение занимало в иудео-христианстве исключительное место. Но все инославные авторы: эбионтиы, гностики, Керинф и Карпократ делают из этого факта неправославный вывод о том, что именно тогда на человека Иисуса низошло божество. Это ясно из уже нами цитированного отрывка Евангелия Эбионитов, где о Св. Духе сказано, что Он вошел в Иисуса. Отсюда понятно, что традиция Великой Церкви стремилась минимизировать Крещение в пользу Благовещения, сообщая божественный аспект последнему. Мы констатировали это в случае с магами и с пастухами.

Таким образом, есть основания полагать, что присутствие света славы в Крещении является первичным материалом. Но в каком контексте он помещался? Данные Бауэром библейские ссылки дают большой простор толкований. Напротив, он заостряет внимание на факте, все выводы из которого он не сделал, и который можно отнести к древнейшим благодаря термину фотисма (Климент Алекс. Педагог, 1,6,26) или фотисмос (Иустин 1 Апология 61,12). Это является наиболее древним обозначением, поскольку крещаемые названы "просвещаемыми" уже в Евр.6,4 и 10,32. Объяснения этого термина остаются пока неясными, например, объяснение Иустина — крещение есть просвещение разума — кажется вторичным и обнаруживает эллинистические влияния (Диал. 122,4-5).

Не стоит ли поискать в другом направлении, не сохранила ли литургическая традиция христианского крещения следов темы, изначально связанной с крещением Христа, но исчезнувшей в нем. Мы обратимся к литургическому смыслу. Нужно признать, что доныне литургия сохраняет следы связи между Крещением Христа и темой света. Как мы уже показали, в иудео-христианской литургии Крещение Христа могло быть связано с праздником Кущей. Тема света, в самом деле, играет в ней важную роль наряду с темой излияния воды. Она должна быть меньше связана с Крещением Христа, чем с его богослужением. Эта связь продолжала сохраняться и тогда, когда богослужебная дата Крещения перешла с сентября на январь. Впрочем, появление темы в евангельских традициях было отзвуком ее роли в богослужении. И именно из крещенского богослужения сохранился обычай называть христианское крещение просвещением.