Боишься?
Шрифт:
Проснувшись сегодня утром, Том Блайз первым делом проверил, помнит ли он координаты, которые назвала ему во сне дочь. Грустно посмеялся про себя над тем, как это звучит.
– Как повод для визита к психиатру! И как подарок Кливу Вернику. Он, когда будет соответствующая запись в моём личном деле, избавится, наконец, от необходимости следить за мной и посылать ко мне "протухших в разной степени друзей". Моё слово уже не будет иметь веса ни для кого. Всегда можно будет оспорить его и состроить печальную мину по поводу "несчастного безумца, потерявшего семью".
Конечно,
Он улёгся удобнее и принялся думать. У него в мозгу, с головокружительной скоростью сменялись лица, воспоминания, сокурсники, бывшие сослуживцы, люди, с которыми он сталкивался, по службе и просто в жизни.
Он разрабатывал стратегию. Без изысков. Знал, по опыту: если что-то может сработать не так, оно и сработает не так. А значит, план его должен быть предельно простым. Как две палки и перекладина между ними. И то, всегда есть шанс того, что перекладина соскользнёт или сломается. Или что палки подломятся.
Бритва Оккама ему в помощь. Отрезать всё лишнее. Не только в смысле рассуждений, но и в смысле планирования. Все усложнения или неоднозначных людей: долой. Останется только то, что не может не остаться. И что не может не сработать так, как нужно...
Вот так, следуя своему плану, он оказался тем же утром в кабинете ректора космоакадемии. Этот старый дед, с могучим ещё разворотом плеч и острым, соколиным взглядом выцветших от возраста глаз, учил ещё его и многих до него. И Перси будет учить, если она жива. Если он, Томас Блайз, не сбрендил. И если он сумеет вытащить дочь...
Крайвен Лист был параноиком, одержимым идеей заговора элит. Такие, как он, личности встречались в прежние времена и будут всегда. Так думал о нём Том раньше. Теперь он начал подозревать, что Дед, как звали его в академии, просто, получается, знал больше, чем другие, и обладал мозгами, и опытом большими, чем любой из его молодых сотрудников и учеников.
Сегодня Том Блайз, когда зашёл в обширный, в высшей степени современный и навороченный кабинет начальника, даже не поздоровался, а спросил слёту:
– Проверял сегодня?
Да. Каждое утро начиналось у Деда привычно. Над этим его ритуалом втихую смеялась вся академия, а ректору было плевать. Он скурпулёзно обыскивал кабинет в поисках жучков и следящих программ. Делал это собственноручно, с помощью своих личных приборов, которые забирал на ночь домой. "Чтобы не испортили".
Потом, после этой проверки, Дед сидел в кабинете безвылазно. А, если "вылезал" куда-то, то проверка "логова" случалась снова. Академия подшучивала над странностями старика. Его любили, поэтому смешки были исключительно добродушными.
Дед, услышав вопрос, просиял:
– Поумнел?
Том дёрнул уголком рта:
– Похоже.
Дед довольно крякнул:
– Что ж, пора. Достаточно Верник паразитировал на твоём имени и памяти о семье.
При упоминании семьи, желваки заходили у Блайза на лице, что, в общем-то
Что его волновало, так это выборы сначала в ЗС, а потом кресло главы совета. И оба раза он, Томас Блайз, участвовал в выборах на стороне Верника и, выходит, помогал ему. Не мог отказать. Верник был главой Мониторинга, исследований и защиты Заражённых Территорий. Тем, кто, как считали все они, защищал их привычный мир. И был, получается, главным лжецом.
Том удержал себя в руках. Привык. Психованный пилот - мёртвый пилот. А психованный генерал и без пяти минут командующий космофлота - и вовсе беда.
Он очень спокойно положил перед ректором листок, на котором карандашом были написаны координаты.
– Это нужно увеличить и сфотографировать.
– Это же за Барьером?- бесстрастно уточнил ректор.
– Да. У нас ведь есть аппаратура, которая пробьётся сквозь помехи Барьера?
Оба знали что есть. Дед, ни слова не говоря, отправил сообщение. Уронил негромко:
– Ты знаешь, что ему можно доверять.
– Знаю.
Декану факультета косморазведки можно было доверить всё. Включая собственную жизнь. Роман Рид всю жизнь провёл в миссиях. Множество раз должен был сгинуть там. Но выживал. И ребят своих вытаскивал. Легенда. Умнейший, прозорливейший из командиров косморазведки, он не дослужился до великих чинов только потому, что не просто плевал на начальство, а скажем так... Плевал на него с прибором. Разговаривал, по большей части нецензурно и до сих пор, несмотря на относительно зрелый возраст, вёл у курсантов физподготовку. Обожал, как он выражался "измываться над сирыми и убогими".
Рид тоже был в схеме Блайза. Он не предавал. Не мог предавать. Не было у него такой функции в мозгу. По сути, ни у кого из них, троих, не было. Поэтому они и стали узловой, центральной частью плана.
Рид ввалился в кабинет. Вразвалку потащился к столу начальника, упал в кресло и закинул ноги на стол:
– Ну?
Негусто. Но так он и разговаривал. Или так. Или так цветисто и образно, что мало кто был способен вынести его изыски с каменным лицом. Гордым становилось обидно, весёлым смешно. Потому как, обычно мрачный Рид, подбирал, в порыве вдохновения, такие удивительные сравнения, что... Смотри выше: смеяться или плакать. Третьего не дано.
Дед придвинул к Риду листок:
– Полетай со своими ребятами сегодня. Попрактикуйся в съёмке объектов с орбиты и чуть ниже. И заодно сфотографируй вот это.
– На хрена?
Ответил Блайз:
– Координаты могут быть не точными. Поищи там рядом.
– Что?
– Посёлки.
– Люди?!
Оба, Лист и Рид, потрясённо уставились на него. Дед спросил, на правах старшего:
– Откуда информация?
Том поморщился:
– Сойдёт, если я промолчу?
– Нет,- снова в один голос, рявкнули космические волки.