Бокал эльфийского

Романовская Ольга

– Новая порция приворотного зелья?
– Валентайн покосился на кусок торта.

Лара возмущённо засопела и заверила, ничего такого она не подсыпала и не подливала. Водрузив тарелку на край стола, госпожа Даш пожелала Валентайну доброго дня и собиралась уйти потчевать коллег, но декан задержал:

– Чай есть, торт есть, садитесь.

– Спасибо, но это только вам, я себе другой кусок отрежу.

– А я хочу накормить вас этим, - упрямо повторил декан и перенёс на стол вторую чашку.

Валентайн разлил чай, после взял ложечку и с лукавой улыбкой протянул Ларе:

– Окажите честь.

Госпожа Даш стушевалась. Что он задумал, это же неприлично! Одно дело - в приватной обстановке, другое - в кабинете, из рук пусть и любимого, но начальника.

– Не смущайтесь, - ободрил декан, - просто откройте рот.

Лара мотнула головой и напомнила о приличиях.

Валентайн вновь улыбнулся, но даже не подумал опустить ложку. Он ничего не говорил, просто выжидающе смотрел на Лару. И она сдалась, шагнула к столу и, закрыв глаза, облизнула ложку.

Лара и не думала, что простое действие может оказаться таким волнительным. Она будто не глотала торт, а целовалась с деканом, даже губы так же чесались, а щёки горели. Валентайн же довольно улыбался и отламывал всё новые кусочки. Госпожа Даш заметила, что с каждым разом его пальцы оказывались всё ближе к основанию ручки. Лара понимала, чего добивается декан, и прилагала все усилия, чтобы не коснуться кожи, но долго так продолжаться не могло.

– Можете облизать, - продолжил искушение Валентайн.

Он намекал на крем на пальцах.

Лара вспыхнула. Это уже не шутки, а любовная игра, место которой за дверьми спальни.

– Вам вчера не понравилось?
– вскинул брови декан и положил ложечку на тарелку.

– Понравилось, - чуть слышно ответила госпожа Даш.

– Тогда оближите, не бойтесь, - голос Валентайна обволакивал, превращал тело в вату.
– Или вас так строго воспитали? Никто не увидит, Лара, а вам может тоже понравиться.

– Это непристойно, всё равно, если бы...
– госпожа Даш не договорила.

Румянец пожаром полыхал на щеках, а воображение упорно рисовало, каково это - облизать его пальцы. Как ни представляй, выходило волнительно, до тёплого сгустка в животе.

Устав уговаривать, Валентайн подошёл и коснулся губ Лары перепачканным кремом пальцем.

– Это просто торт, - напомнил декан, - ничего непристойного. Жалко ведь, пропадёт, а руки мыть не хочется.

Лара сдалась, открыла рот и коснулась языком кончика пальца. Сначала робко, несмело, а потом бросилась в омут с головой, обсосав каждый, от большого до мизинца.

Валентайн стоял и млел. Мельком глянув на него, Лара поняла, декану доставляло удовольствие то, чем она занималась, и это не просто торт. Но отступать было поздно, да и собственные ощущения оказались столь волнительными...

–

Вот так, ничего страшного. Вкусный крем?

Лара промолчала. Теперь, когда она отпустила его пальцы, госпожу Даш накрыла удушливая волна стыда, будто бы Лара только что занималась с деканом любовью.

– Вам самой этого хотелось, - Валентайн обвёл контуры её губ, но не поцеловал, хотя госпожа Даш так ждала этого.
– Или уже не любите меня?

– Люблю, - со вздохом подтвердила Лара и, поддавшись порыву, сама прильнула к губам Валентайна, быстро, будто воруя поцелуй.

Декан не выразил никакого протеста, наоборот, и госпожа Даш во второй раз за сутки ощутила крепость его объятий.

– Сегодня в восемь, - вернувшись за стол, сказал Валентайн.
– Остатки тортика доем с превеликим удовольствием: они будут напоминать о ваших губах.

Лара растерянно кивнула, хотела уйти, но тут подняла голову гордость. Декан заставил её делать то, за что другого бы уволили, позволял себе компрометировать репутацию подчинённой, открыто приставал. Это не любовные ухаживания, это другое. Лара же ясно дала понять, чего хочет, неужели Валентайн не понял?

– Господин Сарен, - Лара старалась говорить твёрдо, хотя под лукавым взглядом зелёных глаз это давалось нелегко, - потрудитесь объяснить ваше поведение. Оно выходит за рамки допустимого, и я могу пожаловаться ректору.

– Зачем?

Госпожа Даш опешила. Она не ожидала подобного вопроса. Угроз - да, попыток перевести всё в шутку, но не недоумения по поводу своего недовольства.

– Ваш поцелуй и это... Существуют границы допустимого, служебная этика, наконец!

– Значит, этика разрешила вам варить приворотное зелье, а мне запретила вас поцеловать?
– Валентайн продолжал улыбаться и, кажется, ничуть не смутился.
– Очень интересно!

– Это был не просто поцелуй и не просто крем!
– покраснев, выпалила Лара и тут же прикрыла рот ладонью. Она слишком повысила голос, кто-нибудь мог услышать.

– Я понятия не имею, что рисовало вам воображение, - покачал головой декан. Он самодовольно взирал на смущённую подчинённую, гадая, как та выкрутится.
– Или вы станете утверждать, будто я принуждал вас к развратным действиям?

– Да, - Лара решилась возразить.
– И в восемь я никуда не пойду, и розы можете больше не дарить.

– Дарить или нет - моё дело, ваше же - принять или выбросить. Что ж, - углубившись в чтение почты, равнодушно добавил Валентайн, - можете написать жалобу, потребовать служебного расследования. Я ни слова не скажу о вашем проступке и не уволю. Только, боюсь, вам самой станет стыдно. Принимать ухаживания, добровольно согласиться на маленькую шалость, а потом обвинять меня в собственных желаниях. Доброго дня, госпожа Даш!