Бокал звезд

Янг Роберт Франклин

Однажды вечером, когда они с Джимом и Дженни смотрели «Колокола Святой Марии», профессор сказал:

— Да, вот так оно и было в те времена… хотя на самом деле все совсем было не так.

— Разве такое возможно? Было — и совсем не так? — удивилась Дженни.

Профессор рассмеялся.

— Я понимаю, моя дорогая, что, несмотря на совершенство твоего компьютеризированного образа мыслей — и даже скорее из-за него — ты неспособна к неаристотелевому мышлению. Многое может одновременно быть истинным и ложным. Миры, которые мы видим на экране, это искаженные отражения действительности, населенные

призраками людей, чье реальное «я» часто было скрыто от них самих. Это действительность, растертая в порошок, надушенная и выхолощенная в самых важных моментах, созданная для тех, кто так и не перерос потребности в сказках на ночь, — профессор Том вздохнул. — Но мне эта придуманная реальность нужна, как воздух. Несмотря на всю свою благочестивую фальшь, на все недомолвки и ложные истины, она в тысячу раз лучше той действительности, в которой я жил и от которой в конце концов сбежал. Наверное, когда люди стареют, им хочется забиться в пещеру и видеть только отражения.

Кроме старых кинолент в коллекции профессора было много мультфильмов. Они совершенно очаровали Джима и Дженни. Некоторые животные в них походили на людей, а некоторые люди — на животных. Некоторые животные выглядели точно как животные, но разговаривали и вели себя, как люди. Кое в чем мультики оказались познавательнее, чем фильмы, потому что проливали свет на одну тайну, о которой фильмы умалчивали. Загадочные книги профессора, посвященные в основном электронике и машиностроению, даже не упоминали об этой тайне. Так что, не будь мультиков, Джим и Дженни никогда не узнали бы, в чем заключается главный Секрет Жизни.

Но одного знания Секрета Жизни, по-видимому, было недостаточно. Долина сменила зеленые одежды на летнее золотистое платье. Вереница теплых дней и ночей проплывала мимо каркасно-щитового домика. Джим и Дженни каждый вечер сидели на диване, копируя поведение теней на экране, но их объятия и поцелуи ни к чему не приводили. Рассвет нового дня неизменно находил их на пороге дома, разочарованных и по-прежнему одиноких.

— Может, это как в песне, которую Дон Амичи поет Соне Хени, — сказала Дженни. — Ты же понимаешь, о чем я? В любви везет одному на миллион. Или мы недостаточно стараемся.

— Не исключено, — ответил Джим. — А может, это потому, что между сценами они делают что-то такое, о чем мы не подозреваем.

— Например, что?

— Ну, раздеваются, целуются и обнимаются особым образом.

— Зачем им раздеваться? Какая разница, одет ты или раздет?

— Не знаю, — сказал Джим, — но стоит попробовать.

В тот вечер, прежде чем сесть на диван, они разделись. Профессор Том потерял интерес к сексу еще до того, как вышел на пенсию, так что тело Дженни мало отличалось от тела Джима.

Фильм, который они выбрали в этот раз, изобиловал любовными сценами. Джим и Дженни обнимались и целовались, повторяя действия главных героев, но их старания ни к чему не привели.

Однажды на рассвете, когда они, несчастные, сидели на пороге дома, Джим сказал:

— Кажется, я знаю, в чем дело. Мы другие. И этот мир другой. И все же у нас есть шанс. Профессор Том дал нам все необходимое. Научил всему, что знал. Возможно, он предвидел, что когда-нибудь наступит такой момент.

Они не стали откладывать дело в долгий ящик.

Полистав книги профессора, Джим нарисовал чертежи, потом приступил к изготовлению частей. Дженни помогала с монтажом. Они работали день и ночь, прерываясь только для того, чтобы посмотреть очередной фильм. Они обрели надежду, и теперь вкладывали в объятья и поцелуи всю свою страсть.

— Я хочу мальчика, — говорила Дженни.

— Да, — соглашался Джим. — Я тоже хочу сына.

Они начали работу в середине лета и закончили с приближением осени, когда на холмах появились первые желтые и красные узоры. Джим собрал облегченный электродвигатель нужной мощности и сконструировал два легких аккумулятора, рассчитанных на долгий срок службы.

Они с Дженни поднялись по склону наверх.

— Запустим его с самой высокой точки, — сказал Джим. — Так больше шансов, что он доберется до места и вернется с голубым свертком.

Джим включил моторчик и, размахнувшись, отправил устройство в воздух. Оно медленно поднялось в небо, сделало, как и запрограммировал Джим, круг над долиной, набрало скорость и улетело на юг.

— А вдруг ясли совсем не в той стороне, — взволновалась Дженни.

— Значит, когда он вернется, мы подзарядим батареи и пошлем его на запад. А если понадобится, и на восток, и на север. Где-нибудь ясли да найдутся.

— Если все получится, пошлем еще за одним?

— Ну конечно. Но сначала займемся любовью — иначе не сработает.

Держась за руки, они спустились по склону и зашагали через поле к своему дому.

Полгода спустя капитан судна обеспечения обнаружил их в гостиной. Они сидели в обнимку на диване, их тела покрывал слой пыли, губы были соединены в прощальном поцелуе. Перед ними в полумраке висел пустой экран. Позади них стоял автоматический проектор, с помощью которого они проецировали свои грезы. Кусок медного провода, которым они закоротили свои цепи, лежал у их ног.

Капитан обошел дом. На тумбочке у кровати нашел записку профессора Тома и прочитал ее. Потом вернулся в гостиную и внимательно рассмотрел Дженни и Джима. Он знал Тома всю свою жизнь и хорошо помнил его рано умершую жену. В Дженни он увидел возлюбленную невесту молодого Тома, а в Джиме — самого профессора в юности.

«Могу поспорить, что создавая их, он и сам не подозревал…»

Сначала он хотел починить Дженни и Джима и попробовать вернуть в них жизнь. Потом нашел на дворе механического аиста: одно парусиновое крыло сломано, маленький электромоторчик покрыт копотью, аккумуляторы мертвы. Капитан понял, что произошло.

Он послал экипаж разыскать могилу профессора. Потом попросил перенести туда Дженни и Джима и похоронить рядом. Ему казалось, так будет правильно: творения рядом со своим творцом.

Над могилами он сказал несколько слов, и скорее, самому себе:

— Все мы оставляем позади себя призраков. В каком-то смысле, мы и сами призраки. Всю жизнь к чему-то стремимся, но, как бы ни старались, не можем осуществить свои мечты. Мы очень похожи на Дженни и Джима, а значит, в некотором смысле, они — люди. Покойтесь с миром.

Весной свежие могилы покрылись побегами жимолости и полевыми цветами — они торопились взойти, чтобы поприветствовать весеннее солнце.

<