Бокальчик с ядом
Шрифт:
— Да, осторожность не помешает, — согласился Маточкин и тут же добавил: — Но мы, в конце концов, единственная независимая газета в губернии, и именно поэтому нам и выделили средства наши, так сказать, заокеанские друзья…
Калягин не нашелся что ответить, тем более что подоспело время второго тоста.
Разливали грузинское вино «Алазанская долина», которое пришло на смену шампанскому.
— Каждому в его бокал! — провозгласила Пономарева. — Миша, проследи, чтобы мой бокал никто не трогал.
— Он тебе дорог как память? — с улыбкой
— Да, он несет в себе флюиды любимого мужчины, — безапелляционно заявила Галина.
— Любимый мужчина… — мечтательно произнесла Воронова. — Где он, в каких краях он бродит?
— Можно им буду я? — У нее за спиной с масленой улыбкой возник Скалолазький.
Воронова повернулась к нему и одарила его ласковым взглядом. Однако в нем проскользнула какая-то снисходительность.
— У тебя же есть любимая девушка, Виктор, неужели ты изменишь ей?
— Нет, — сразу же честно ответил Скалолазький.
— Вот так всегда, — вздохнула Воронова. — Только-только обнадежат и сразу же на попятную. Мужчины, коварство вам имя!
— Господа! — раздался хорошо поставленный голос финансового директора Маточкина. — Кончайте болтать о всяких пустяках, давайте выпьем за наших прекрасных дам. За вас, Галина Юрьевна, — он повернулся к Пономаревой, — за вас, Елена Васильевна, — обратился он к коротко стриженной женщине, — за вас, Светлана Витальевна, и за новую нашу сотрудницу, Валерию… извините, не знаю, как вас по отчеству…
— Да я вроде бы еще молодая, — покраснела Валерия.
— А это неважно, — тут же парировал Маточкин. — Это для порядка надо.
— Александр Иванович у нас даже школьниц-практиканток по имени-отчеству зовет, — пояснил неожиданно вынырнувший из-за плеча Валерии литредактор Гульков.
— Алексеевна, — ответила та, пожав плечами.
— В таком случае за Валерию Алексеевну, — провозгласил Маточкин.
— Гип-гип-ур-ря! — завершил тост программист Михаил, который единственный среди всего коллектива не употреблял алкоголь в принципе и поэтому вместо вина пил «Фанту».
Все подняли бокалы, выпили и стали закусывать.
Валерия постепенно начала различать, кто есть кто в редакции. Ее внимание в основном почему-то привлек рыжий паренек по имени Николай. Собственно, это получилось потому, что он ненавязчиво стал уделять внимание самой Валерии: подавал ей бутерброды, давал прикурить… Памятуя о характеристике, данной Николаю бесшабашным литературным редактором Дмитрием Евгеньевичем Гульковым, Валерия решила, что это мнение несправедливо.
«Да никакой он не зануда, просто хорошо воспитанный молодой человек, — подумала она. — Ну и что с того, что он рыжий?»
Второй корреспондент, Виктор Скалолазький, произвел на нее тоже весьма благоприятное впечатление. Он постоянно шутил, рассказывал анекдоты и смешные истории из жизни.
Светлана Воронова показалась Валерии демонстративно-рафинированной дамой. Она, безусловно, обладала высоким интеллектом и многое понимала с полуслова. Но Валерии показалось,
В течение всего вечера Елена громко смеялась, много курила и пила. Чувствовалось, что эта женщина любит веселые компании и разгульную жизнь.
Что же касается программиста Михаила Кроля, то он вел себя несколько замкнуто, стараясь все внимание уделять Галке Пономаревой. Валерия была в курсе, что Михаил — любовник ее подруги. Это был как бы его официальный статус, и он на людях всегда старался подчеркнуть свою близость к Галине.
— Ничего, господа! — прозвучал голос главного редактора Калягина. — Скоро для нашей газеты должны наступить благоприятные времена. Я думаю, что грант от американцев — это только первый этап, за которым последуют и другие. Кроме того, на носу очередные выборы, а вы сами понимаете, что в такое время возрастает значимость средств массовой информации.
— Вот за процветание их в целом и нашей газеты в частности и выпьем, — поддержал шефа Гульков и поднял бокал.
Постепенно народ все больше пьянел — кроме, естественно, Кроля с его «Фантой» — и начал делиться на группы. Одну составили Калягин, Турусова, Пономарева и Кроль, а в другой лидерство задавали Гульков и Воронова. Общим было то, что люди начали подшучивать над бедным молодым корреспондентом Артемовым.
А тот, захмелев, открыл уже вышедший номер газеты «Правое дело» и стал методично прочитывать материалы. И тут же нашел три опечатки, два неправильно, на его взгляд, построенных фразеологических оборота и даже ошибку в верстке.
Кроме того, он сказал, что недоволен тем, какой заголовок поставил Гульков к его статье про жильцов взорвавшегося на прошлой неделе от скопления газа дома. Поворчав по этому поводу, он перешел к читке статьи, написанной Вороновой. И комментировал каждую строчку, переставляя слова так, как это, по его мнению, следовало бы сделать.
Что и говорить, подобное занудство в пьяном виде вызвало бурный смех аудитории, которая состояла из Гулькова, Скалолазького и Вороновой. А Артемов, улыбаясь и почти по-ленински картавя, все читал и читал.
Валерии было не совсем понятно, что тут смешного, но народ веселился вовсю. В конце концов Гульков назвал Артемова «знаменем политкорректности» и «рыцарем белого пиара», после чего призвал собравшихся тяпнуть еще по одной.
— Нет, что ни говори, а выпить — это хорошо, — задумчиво изрек Скалолазький. — Вот если бы еще и моя Наташа была рядом — вообще жизнь была бы замечательной.
Виктор улыбнулся, улетая в своих мыслях к чудному видению по имени Наталья, с которой у него вот уже полгода был удивительный роман. Об их отношениях знала вся редакция, хотя Наташу никто в глаза не видел. Виктор был способен говорить о ней часами.