Боконист
Шрифт:
– До пустяков руки не доходят, – продолжила Ксения.
– Я этого не говорил.
– И не надо говорить, и так все ясно.
– Тебе не угодить, если я произношу эти слова – плохо, если забываю – тоже плохо. Согласись, что это странно. Не можешь ты все время…
– Могу. Могу. Могу.
"Она права – действительно, я в первый раз не вспомнил о ней, как о своей жене, – растерянно подумал Виктор. – Как это я забыл, сам не понимаю! Впрочем, мы постоянно что-то делаем в первый раз"…
Виктор
– Писатель Макаров!
– Здравствуйте, – понуро откликнулся Виктор. К его неописуемому разочарованию, писатель Макаров и в самом деле оказался тем самым странным типом, которого он хорошо запомнил по знаменитой презентации у Крупьевского. Там он рассказывал байки о том, как прекрасно быть старичком и читал не форматные стихи. Встречаться лишний раз с людьми, имеющими хоть какое-то отношение к фонду, Виктору было неприятно. Но как тесен оказался мир!
– Привет, – фамильярно кивнул в ответ Макаров. – Прочитал ваш рассказ. По-моему, это не рассказ, а повесть. Как вы считаете?
– Пускай повесть… Только, пожалуй, слишком короткая. Вряд ли неспециалисты способны понять разницу. Мне кажется, что назови я свой текст повестью, обязательно отыскался бы человек, который назвал его рассказом. Так пусть уж сразу – рассказ.
– Я не упрекнул вас! – огрызнулся Макаров. – Конечно, размер – это ерунда. Самые длинные книги, как правило, оказываются самыми бестолковыми. Например, "Война и мир" нашего прославленного графа. Согласны?
Виктор удивился. Он был уверен, что уважительное отношение к общепризнанным мастерам является обязательным в писательской среде, несмотря на очевидную жесткую конкурентную борьбу. На всякий случай он решил обойтись без излишней резкости.
– Я отношусь к Льву Толстому спокойно, не могу сказать, чтобы он меня особенно раздражал.
– А вот это напрасно… Вы должны научиться профессионально относиться к оценке литературных произведений. Заметьте, не только своих, но и чужих. Мастерство писателя в том и состоит, что он умеет видеть недостатки чужих книг и знает, как их устранить. Как можно браться писать самому, если не можешь указать конкурентам на их недостатки! Что такое хорошо, а что такое плохо – любой писатель должен знать твердо. Ладно, о Толстом поговорим потом. А сейчас нам надо поспешить на собрание НОФа. Нас ждут.
– Собрание НОФа? Это что такое?
– Да… Страна, по обыкновению, не желает знать своих героев. НОФ – это аббревиатура, расшифровывается как неформальное объединение графоманов. Такое вызывающее название приняло независимое литературное движение любителей изящной словесности, обосновавшееся ныне в ДК имени Циолковского. Свое дело объединение выполняет отлично. Особенно сильны в объединении прозаики. Поэты слабее, признаю, но все равно официальным фору в пять шаров дадут и не поморщатся.
– Никогда не испытывал желания записаться в литературное объединение.
– А Ксения мне сказала, что вам приспичило опубликоваться.
– Не отказался бы.
– Тогда о чем мы спорим? Лично мне текст понравился. Написано жестко, смачно и занимательно. Так, как надо. Оторвать голову космонавтам – это неплохо придумано! Но для публикации одного удачного текста мало. Обязательно нужно, чтобы твою книгу похвалили люди, имеющие вес в индустрии книгоиздания. И проще всего добиться этого, используя существующие литературные объединения. Чаще мелькайте на собраниях, выступайте с яркими и бессмысленными заявлениями, будируйте своих коллег, не бойтесь дурной славы – вот проверенный путь к успеху. И еще – чрезвычайно полезная вещь личные контакты. Никогда не знаешь, когда сработает очередное знакомство. А потому – не забывайте время от времени громко и отчетливо называть свое имя, и постоянно занимайтесь цитированием собственных текстов. Полезные связи следует устанавливать активно и целенаправленно. Собственно, этим мы сейчас и займемся. Да, забыл… Принципы свои, если они есть, пока держите при себе. Это неходовой товар.
Виктор хмыкнул.
– Что-то не так, дружище? – удивленно спросил Макаров.
– А вот Боконон говорил нечто прямо противоположное. По-моему, ваши слова, если целеустремленно следовать им, вне всяких сомнений, приведут любого к Пуффу. – Виктор засмеялся. – Такого и врагу не пожелаешь.
Макаров непроизвольно моргнул и с интересом посмотрел на Виктора.
– А ты мне нравишься! – сказал он, внезапно переходя на ты, наверное, Виктору удалось его удивить, а это в среде писателей всегда ценилось высоко. – Впервые вижу живого бокониста. Ну-ка, расскажи про своего Пуффа.
– Пуфф – это судьбы тысячи тысяч людей, доверенные Дурре. Жизнь так легко променять на иллюзию процветания. Но как только ты решил, что родился для того, чтобы прожить в неге, достатке и безделье – значит, к тебе пришел Пуфф. А там и Дурра на подходе – завлекает, заговаривает, снимает с тебя ответственность за собственную жизнь. Отказаться бывает крайне трудно – очень уж заманчивые условия предлагаются. Но нельзя забывать, что Дурра – ребенок, заблудившийся во мгле. Ее обещания – всего лишь Пуфф…
– Красиво. Ну, пошли на собрание?
– А почему бы и нет?
– Отправляйтесь, – вмешалась в разговор Ксения. – Я не пойду. С некоторых пор скопления писателей меня раздражают.
Она отошла в сторону, направилась к продавцу мороженого. Остановилась.
– До свидания.
– До свидания, – дружно ответили Макаров и Виктор.
По лицу Ксении скользнула странная гримаса, словно ей пригрезилось, что он, ее муж, превратился в таракана, а она его – каблуком, каблуком да с разворотом…
Отвернулась. И пошла…
"Я опять не попросил ее вернуться, – подумал Виктор. – Не может быть, чтобы она из-за этого так переживала. Мы начинаем привыкать. Надо быть осторожнее".
– Кра…, – начал было Макаров, но почему-то осекся. Наверное, хотел сказать, как повезло Виктору с красавицей женой, но в последний момент передумал и ограничился нейтральной констатацией. – Правильно сделал, что согласился посетить собрание неформалов. Тебе понравится.
– Мне кажется, что это приключение может быть полезным, – улыбнулся Виктор. – Как и любое другое.