Боксер-7: назад в СССР
Шрифт:
Но это происходило все-таки на западе, а в Советском Союзе такой юмор понимали плохо. В их культуре можно трепаться для внешнего эффекта как хочешь, и это будет выглядеть признаком твоей крутости. А мы-то воспитывались иначе: у нас у каждого слова есть свой вес, и если уж у тебя повернулся язык выплеснуть на оппонента поток оскорблений, будь готов за эти оскорбления ответить. С одной стороны, это предостерегает от излишних высказываний, а с другой — иногда является причиной серьезный травм и даже увечий. Но, естественно, объяснить это человеку, воспитанному совсем в другой культуре, да еще и на ходу,
А вот Тамерлан этого не понимал и рвался в бой.
— Я этому козлу сейчас всю морду расквашу! — кипятился он, из последних сил сдерживая себя, чтобы не реализовать свою угрозу в ту же секунду. — Тоже мне, герой выискался! Или он что, думает, что если из Англии приехал, значит, самый главный и ему все можно, что ли? Ну так боксерскую перчатку ему за воротник! За слова отвечать надо!
— Да подожди ты, Тамерлан, — как можно миролюбивее отреагировал я, — скорее всего, он не имел в виду ничего такого и вообще не ставил целью оскорбить тебя.
— Да что ты говоришь! — с издевательской интонацией отозвался Тамерлан. — А что же он хотел, по-твоему, с такими записками? Предложить дружить домами всю жизнь? Это у них так делается, да?
— Я не об этом, — отмахнулся я. — Просто, понимаешь, у них так принято делать перед боем, ну, чтобы разогреться, что ли… Короче, для нас это — хамство и оскорбление, а для них — ну, что-то вроде игры, или вступления к бою. В общем, не обращай внимания.
— Ага, — все так же злобно кивнул Тамерлан. — «Не обращай»! Я ему сейчас так не обращу… Ты-то, скажи мне, с какого перепуга за него вступаешься, а? Ты вообще-то должен быть сейчас на моей стороне, а не за буржуев сражаться!
— Я и есть на твоей стороне, — поспешил заверить его я. — И ни за каких буржуев я не сражаюсь, а совсем даже наоборот — пытаюсь уберечь тебя от неприятностей.
— Смотри, как бы эти неприятности на тебя не обрушились, — с недоброй интонацией произнес Тамерлан, рефлекторно разминая кулаки. — Вообще-то тех, кто начинает мне мешать, я долго без внимания не оставляю. И они потом очень сильно об этом жалеют.
— И учти, — поспешил перебить его я, пока зарождающийся конфликт не перешел в массовую драку, — Если ты его хоть пальцем тронешь, то он вполне может побежать и пожаловаться своему тренеру, а тот доведет все это дело до уровня организаторов чемпионата, и тебя могут мало того, что вышибить с соревнований — вообще есть шансы в полицию загреметь.
— Чего? — у Тамерлана полезли глаза на лоб от изумления. — Он чего, еще и стукач, что ли? Или, вернее, получается, они все там стукачи? Если два пацана между собой что-то выясняют, другим там вообще делать нечего, а уж стучать — это последнее дело!
— Да по-другому у них все, Тамерлан, — продолжал уговаривать я. — Это не значит, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Я же говорю — другая культура, другое воспитание. Ну вот скажи — ты что, хочешь, чтобы тебя сегодня же или завтра сняли с соревнований и с позором отправили домой?
— Нормально! — еще сильнее возмутился Тамерлан. — То есть, получается, он тут может выпендриваться как ему заблагорассудится, а домой отправить надо меня? Отличная у них логика, ничего не скажешь!
— Логика у них простая, —
— Извращенцы они какие-то все, — сказал Тамерлан, поглядывая на своего обидчика. — Его бы к нам во двор вечерком — я бы посмотрел, какое наказание и за что ему было бы предусмотрено. Думаю, там бы он таким борзым не был, в момент бы вся дурь куда-то испарилась. И слиться бы никуда не позволили, а уж если бы настучал кому-то — так до конца жизни ходил бы и оглядывался.
— Воспитание у них другое, — повторил я с улыбкой, — я же говорю, они иначе на все смотрят.
— Воспитание, — недовольно пробурчал Тамерлан, отходя. — Как балаболом и позорной тряпкой быть — вот все их воспитание… Ладно, хрен с ним, пусть живет. Еще не хватало из-за какого-то придурка чемпионат пропускать.
Кажется, опасность миновала — мне удалось убедить его в том, что на рожон лезть не стоит. Одновременно с этим я, сам того не желая, сумел произвести довольно сильное впечатление на остальных пацанов. Еще бы — обычный советский школьник не только разрулил серьезный (а по сути, международный) конфликт, но и обнаружил превосходное знание английского языка, которым в то время и среди взрослых-то могли похвастаться разве что единицы.
— Слушай, а ты откуда так хорошо английский знаешь? — удивленно спросили меня пацаны. — Прямо сам как иностранец балакаешь!
— Да так, — уклончиво ответил я, — в школе английский был.
— Так у многих был, — возразил один из боксеров, — у меня вот, например, тоже. Только я сейчас кроме «хау ду ю ду» вряд ли что вспомню. Ну «Хеллоу» еще.
— Ну я старался учить, — улыбнулся я, — мне интересно было. И вот, видите, пригодилось.
По счастью, такое объяснение их удовлетворило.
Англичане поняли, что устроить треш-перебранку с советскими боксерами у них не получится. Конечно, они не очень понимали, почему — ведь до этого момента везде, где бы они ни оказывались, эта затея прокатывала и служила хорошим толчком для последующих боев. Но, видимо, они тоже решили смириться с этим как с частью непонятной для них советской культуры. Впрочем, некоторые из них еще предпринимали несмелые попытки изменить ситуацию — уходя, то и дело оглядывались, корчили карикатурные рожи и выкрикивали какие-то нечленораздельные фразы. Однако никого этим спровоцировать не получилось.
Дождавшись, пока англичане скроются за дверями своего корпуса, я повернулся к нашим боксерам. Мне подумалось, что в этот момент было бы неплохо хотя бы попытаться настроить их на нужный лад.
— Пацаны, — обратился я к ним и сразу почувствовал, как все внимание устремилось на меня. — У нас с вами, как видите, довольно сложная задача. Мы выступаем против иностранцев и фактически должны заставить всех — и зрителей, и участников чемпионата — поверить в то, что советская школа бокса самая передовая и вообще лучшая в мире!