Боксер: назад в СССР
Шрифт:
Не знаю, сколько продолжался натиск, но после очередного сумасшедшего свинга меня бросило на землю. Я больно ударился локтем, прикусил капу.
— Первая кровь! Первая кровь!
Шпала втиснулся между нами, оттеснив Льва.
— Все, сдаешься? — Шпала вылупился на меня.
Я молча помотал головой. Еще чего не хватало. Я пока даже не начинал. Тогда Шпала решил, что хочет получить свою минутку славы, и возомнил себя рефери:
— Раз, два, три!.
Он начал отсчитывать мне нокдаун с настолько невозмутимым выражением лица, что
Как бы не так, я пользовался моментом и несколько секунд сидел на земле, приходя в себя. Голова не плыла, он ни разу не попал вчистую (иначе я бы не сидел, а лежал), но передышка определенно требовалась. Я коснулся перчаткой лица и увидел, что, несмотря на защиту, у меня течет кровь носом. Но главное, что и у Льва легкие оказались отнюдь не без размера. Он переминался с ноги на ногу, опустив руки, а грудь быстро вздымалась вверх-вниз. Ага… Для него это был тревожный сигнал.
— Семь! — выдал Шпала.
Пора подниматься. Я гулко выдохнул и встал, занимая боевую стойку. Лев, на лице которого не было ни одной царапины, только что тяжело дышавший, широко раскрыв рот, теперь выпучил глаза. Да, братец, мы тоже не пальцем деланы. До тебя это чуть позже дойдет.
Болельщики взорвались одобрительным улюлюканьем. Так всегда бывало, когда явный фаворит начинает продувать темной лошадке. И тем самым забирает на себя симпатии зрителя. Плавали — знаем. Льву такое явно не понравилось, лицо его перекосилось в недовольной гримасе. Отчего и дыхание го еще больше сбилось.
— Точно махаться хочешь? — глядя на меня, уточнил Шпала.
Этот ещё не дал эмоциям полностью увлечь себя и смотрел на всё более или менее трезво — сообразно своим компетенциям.
— Продолжаем, — отрезал я, поднимая перчатки выше.
— Бокс! — Шпала разрезал воздух ладонью сверху вниз и спешно отошел с «линии боевого соприкосновения».
Энтузиазма у Льва чуть поубавилось. Но ударять в грязь лицом боксер совершенно не хотел. Собственная крутость, о которой в лагере едва ли не легенды слагали, вынудила его вновь пойти вперед с открытым забралом. Дыр в его обороне появилось еще больше, но я не спешил ими пользоваться — рано! Как бы ни хотелось, тут надо чуточку подождать.
И если в первой атаке Лев выжигал поле боя напалмом, то на этот раз количество ударов снизилось, скорость тоже заметно упала. Хотя свинги по-прежнему доносили чувствительный урон. И от каждого такого удара приходилось всем телом вздрагивать.
Я стискивал зубами капу и продолжал терпеть натиск.
— Ты… драться… собираешься?! — прошипел Лев между ударами.
— Так ты начинай! — ответил я через перчатки.
Слова еще больше взъярили соперника, и он кинулся на решительный штурм.
Ставка сработала. Я правильно предположил, что курение втихаря не доведёт пацана ни до чего хорошего, кроме
Шаг за левую ногу.
И! Удар!
Хук жестко влетел Льву в солнышко. Его проняло знатно, причем тряхнуло с головы до пяток. Дыхание, без того сбитое, помахало рукой. Как рыбу, выброшенную на берег, Льва согнуло, и он судорожно принялся хватать ртом воздух.
Шаг за правую ногу Р-араз! И я хлестко пробил ему по печени. Он попытался отмахнуться, снова со всей дури запустил свинг, но тут я отскочил.
У Марата и Шпалы глаза полезли на лоб. Руки у меня были отбиты, но чтобы Лев завалился на землю, сейчас достаточно было небольшого тычка передней рукой.
Я двинулся на него, готовя двойку…
Ошеломленный противник на миг попытался уйти в глухую оборону. а мне уж силы экономить не надо. Сейчас или никогда. Первый джеб примечатал его в челюсть, второй кулак выстрелил следом за долю секунды.
Лев почти упал, но оперся на руки болельщиков. В его глазах мелькнул страх и недоумение. А в мой голове пульсировала лишь одна мысль — добить!
Теперь я ринулся вперед, а противник собрал все силы и…
— Вы что творите! А ну прекращайте!
В центр круга, работая локтями, словно смерч, влетела Тома. За ней — чуть подвыпивший директор. С ними же тренеры — по легкой атлетике, боксу и борьбе.
Эх… Не срослось.
Тома застыла между нами, поочередно смотря то на меня, то на Леву.
— Уводите детей, — распорядилась она, побледнев.
Савелий Иннокентьевич мигом протрезвел, смекнул, видимо, что пока он забавлялся с алкоголем, запахло жареным.
— Это что здесь такое? Немедленно идите по палатам! — он закашлялся в кулак, видно слишком громко выкрикнул и его голос выпустил «петуха».
Воробьев без лишних разговоров подошел ко Льву и отвесил ему подзатыльник. Лев, который никак не мог отойти от последних и единственных моих ударов, втянул голову в плечи. Зыркнул на меня исподлобья и, развернувшись, зашагал в сторону корпуса. Руки у него оказались разбиты — на костяшках кровь, причем не только моя. Воробьев смерил меня строгим взглядом, в котором промелькнул секундный интерес. Шпала и Марат тоже смотрели на меня — и теперь уже совершенно по-новому. Видимо, не могли понять, что это такое только что произошло и какого фига их друган чуть вдруг поплыл.
— Миша, Мишенька… — ко мне подбежала Тамара. — Господи, у него кровь! Его избили!
— Я в порядке, — буркнул я, да только кто бы меня слушал.
Старшая пионервожатая энергично замахала руками у своего лица, как веером. Свежий воздух был ей необходим, чтобы не грохнуться в обморок. Да и вечером в лагере была знатная духота, что тоже, кстати, пошло мне только на руку.
— Чего вы стоите, ему надо срочно в больницу! Безобразие! Вы что натвориил? Надо вызвать скорую!
Ко мне подошел тренер по легкой атлетике, взял меня за плечи, заглянул в глаза.