Боль любви. Мэрилин Монро, принцесса Диана
Шрифт:
До самой операции я изучила о ней все, что только можно, потому понимала, что именно происходит. Кроме самого открытого сердца, меня поразила немногословность оперировавших, их взаимопонимание, когда каждый знает, что делать, и выполняет свою работу четко и красиво. Да, мне показалось, что среди крови, среди всего ужаса открытой грудной клетки ребенка была красота профессионализма движений рук хирургов.
Я ловила на себе тревожные взгляды Хасната и пыталась улыбнуться глазами, мол, все в порядке, но он тут же отводил свои, ему не до
Журналисты спросили у меня, было ли страшно. Конечно, было, ведь в руках хирургов была жизнь человека!
Можно понять мои собственные чувства к Хаснату, который вот на таких операциях присутствовал часто. Как же он далек от всех этих игр в поло, от мелких интриг двора, от Камиллы с ее челюстью ротвейлера и даже от Чарльза. Нет, Чарльз не перестал существовать, но он вдруг отодвинулся куда-то за спину Хаснат Хана.
Мальчики от моего присутствия на операции были в восторге! Особенно кипятился Гарри, рассказывая, как его одноклассники обсуждали, какая у него храбрая мама.
– А зачем ты туда пошла? А кто тебя пустил? А нам можно?
– Пошла, чтобы живьем посмотреть операцию, это совсем не то, что мы видим на картинках. Туда пускают всех, только делать этого не стоит.
– Всех-всех?
– Нет, конечно. Но меня пустили. У меня есть знакомый кардиохирург.
Хаснат Хан понравился моим мальчикам очень, Уильям сразу почувствовал в нем настоящий стержень и проникся уважением. Для Гарри один мой рассказ о заляпанной кровью пациентов обуви решил вопрос симпатии:
– Ух ты!
И, наверное, мои рассказы о том, как доктор сосредоточен во время операции, как он готов всего себя отдать любимому делу, что для Хасната важнее всего помощь людям, спасение их жизней… все это помогло Уильяму и Гарри почувствовать к Хану настоящую привязанность.
Я сама была просто счастлива. Рядом оказался человек, в котором воплощалось все, что мне нужно: он надежен, занят серьезным делом, а не созданием имиджа, заботился о людях, но главное, он видел во мне меня, а не принцессу Уэльскую. Хаснату было совершенно наплевать на мой статус, кроме одного: он категорически отказался от встреч, пока не оформлен развод! После многих лет жизни в браке втроем, нижнего белья любовницы в кармане пиджака у мужа, возмущения, что я недовольна наличием любовницы вообще, неженатый, свободный мужчина не желал прикоснуться ко мне только потому, что я не свободна…
Почти год я была паинькой, почти год!
Иногда я ездила на его холостяцкую квартиру. Мыла посуду, пылесосила, делала уборку, гладила рубашки, все раскладывала по полочкам, любовно наводя порядок и прекрасно понимая, что это ненадолго, порядок Хаснат ценил только в операционной. Это так напоминало мне молодость, когда приходилось все делать самой не только у себя, но и у сестры.
Нормальной женской домашней работы я была совершенно лишена в Кенсингтонском дворце и в Хайгроуве. Если бы только Чарльз услышал о том удовольствии, которое я получала, приводя в порядок квартирку
– Конечно, тебя всегда тянуло стать горничной, а не леди.
Принц не понимает, что вполне можно быть леди и любить наводить чистоту. В этом мне нравилась «железная леди» Маргарет Тэтчер, которая даже ремонт в доме делала сама! Неужели лучше, как Камилла, ждать, когда горничная сменит постель или выбросит грязное белье в стирку? Или лучше, когда все диванные подушки в собачьей шерсти, которая прилипает к одежде? Прислуга не заметила или поленилась? Можно взять пылесос и пройтись самой…
Нет, леди Камилла предпочтет сидеть на грязном диване или вешать в шкаф грязную одежду, а потом судорожно искать то, что еще как-то можно надеть, но не приложит собственных рук. Я очень надеюсь, что моим сыновьям не достанутся вот такие бездельницы.
Хаснат принимал принцессу в качестве горничной вполне спокойно, иногда даже ворчал, что я слишком вылизала его берлогу и теперь ничего не найти…
Он категорически не желал никакой известности, не желал принимать подарки, отговариваясь тем, что все необходимое способен купить сам. Я понимала гордого доктора, конечно, возможностей у принцессы, даже разведенной, куда больше, чем у хирурга.
Я была счастлива, потому что вдруг обрела покой! Наконец-то в моей жизни появился мужчина, рядом с которым не нужно было судорожно вспоминать правила поведения в королевской семье, не нужно соответствовать, делать вид, что любишь то, что на самом деле ненавидишь, и восхищаться тем, что тебе давно противно. Не нужно лгать и выглядеть иной, чем ты есть. Рядом с Хаснатом я могла быть сама собой, и он любил меня такую, какая я есть, со всеми недостатками характера и образования.
Я не скрывала, что необразованна, но Хан только пожимал плечами:
– То, что тебе интересно или нужно, всегда можно прочитать. Другое дело, если бы ты работала по какой-то специальности, тогда нужно действительно обучаться.
Он был прав, я умела только помогать людям, переживать за них, заботиться о них. Для этого не нужно специальное образование, нужно только сердце, а оно у меня всегда было. И я была счастлива!
Это заметили многие, правда, решили, что это из-за развода. Мне говорили, что я никогда не выглядела так хорошо, но только теперь иначе, чем в бытность замужем за принцем.
Но это же замечательно, я хоть и осталась принцессой, стала совсем другой. Мне стали почти безразличны многие вещи, о потере которых совсем недавно я бы горевала. Никто не понял, почему я вдруг согласилась с разводом и утратой права называться «королевским высочеством», за что столько времени боролась. Развод мне был необходим для свободы, а «высочество» стало столь неважно, что я едва не рассмеялась, когда королева объявила, что не оставит мне этот титул.
Уильям решил успокоить:
– Стану королем и верну тебе это право.