Более совершенные небеса
Шрифт:
В середине июня 1542 года папа Павел III одобрил кандидатуру юного Яна Лойтца в качестве коадъютора Коперника. Однако эта новость, имевшая форму папского приказа, много месяцев не могла достичь Вармии, а Коперник тем временем составлял пространное письмо его святейшеству по другому вопросу. Хотя он определенно адресовал это послание понтифику Павлу в Ватикан, окончательный вариант он отправил Ретику для передачи Петреусу в Нюрнберге, чтобы использовать его как посвящение «О вращениях».
«Я достаточно хорошо понимаю, святейший отец, что, как только некоторые узнают, что в этих моих книгах, написанных о вращениях мировых сфер, я придал земному шару некоторые движения, они тотчас же с криками начнут поносить меня и мое мнение». Он так до конца и не поборол свое нежелание публиковать этот труд. Даже сейчас, сознавался Коперник, он согласился издать его лишь из-за неоднократных призывов настойчивых друзей.
Коперник нигде не зафиксировал, какие обстоятельства повлияли на его решение посвятить книгу понтифику Павлу. Никакие записи Гизе, Дантиска или других сановников не проливают свет на то, откуда взялась эта идея или как они получили разрешение от папской курии. Его святейшество Павел III (Алессандро Фарнезе) сам не разбирался в математике, но проявлял интерес к применению этой науки, наняв на постоянную службу видного астролога Луку Гаурико. В 1534 году, в качестве благодарности Гаурико за предсказание восхождения Павла на престол святого Петра, новый папа пригласил любимого астролога в Рим и сделал его епископом.
Коперник считал, что Павел по крайней мере отчасти понимает движения небесных сфер. В письме-посвящении он бегло объяснял святому отцу проблемы неудовлетворительных гомоцентров, эксцентров и эпициклов, которые не позволяли создать «структуру Вселенной и подлинную симметрию ее частей».
«После долгих раздумий, — продолжал он, — я стал досадовать, что у философов не существует никакой более надежной теории движений мирового механизма, который ради нас создан великолепнейшим и искуснейшим Творцом всего». Коперник также говорил, что перечитал книги всех философов, какие смог достать. У Цицерона и Плутарха он нашел упоминания о нескольких мыслителях, осмелившихся придать движение Земле «вопреки традиционному мнению астрономов и практически вопреки здравому смыслу». (Он ничего не знал о гелиоцентрической идее Аристарха Самосского, который тогда еще не был переведен на латынь.)
«Побуждаемый этим, я тоже начал размышлять относительно подвижности Земли. И хотя это мнение казалось нелепым, однако я знал, что и другим до меня была предоставлена свобода изобретать…».
Таким образом, почувствовав себя свободнее, он проследил взаимосвязь движений всех небесных тел, как они утверждались в книге, содержание которой он кратко изложил для папы.
«Чтобы как ученые, так и неученые могли в равной мере убедиться, что я ничуть не избегаю чьего-либо суждения, я решил, что лучше всего будет посвятить эти мои размышления не кому-нибудь другому, а Вашему Святейшеству. Это я делаю потому, что в том удаленнейшем уголке Земли, где я провожу свои дни, Вы считаетесь самым выдающимся авторитетом благодаря и целомудренному величию занимаемого места, и любви ко всем наукам и к математике».
Алессандро Фарнезе, в 1534 году избранный римским папой и принявший имя Павел III. Портрет работы Тициана
Закончив с этой преамбулой, он подошел к настоящей причине, заставившей его искать протекции папы: «Возможно, найдутся какие-нибудь болтуны, которые, будучи невеждами во всех математических науках, все-таки возьмутся о них судить и на основании какого-нибудь места Священного Писания, неверно понятого и извращенного для их цели, осмелятся порицать и преследовать это мое произведение…» Он и Ретик не раз обсуждали вероятность этого с Гизе. Они предчувствовали, что приказ Солнцу остановиться, который отдал Иисус Навин, будет обращен против Коперника, чтобы доказать движение Солнца и тем самым разрушить весь его теоретический фундамент. Критики также могли обратиться к псалму 93, где сказано, что основы Земли всегда останутся недвижимы, или же к Книге Екклесиаста, утверждающей, что Солнце движется от восхода к закату, а затем спешит туда, откуда встает. Чтобы ответить на такую негативную библейскую реакцию, Ретик подготовил трактат, в котором примирял Священное Писание с коперниковским идеалом, однако еще не опубликовал его. Даже если бы защита Ретика была опубликована, она не сравнилась бы по силе влияния со словом папы.
«Астрономия пишется для астрономов», — утверждал Коперник в конце своего посвящения, по той простой причине, что лишь
В июне 1542 года, когда Коперник завершил это посвящение, во Фрауэнбург для его одобрения прибыла первая часть набранного в типографии текста — главы с первой по шестую книги I. Они смотрелись вполне симпатично. Петреус выбрал красивый римский шрифт, а каждая глава начиналась с крупной, элегантно декорированной заглавной буквы, нарисованной нюрнбергским художником Гансом Зебальдом Бехамом. Единственная геометрическая фигура на этих вступительных страницах выглядела четко и аккуратно, подтверждая, что издатель нанял опытных резчиков для изготовления деревянных досок для гравирования 142 чертежей. Петреус вызвался взять на себя эти и все остальные производственные расходы, включая более сотни стоп бумаги с водяным знаком Р для изготовления нескольких сотен экземпляров книги. В то же время Коперник не мог удержаться от того, чтобы не указать на некоторые неточности, которые хотел бы исправить и на которые указал в своем ответном письме. Хотя Петреус не стал тормозить процесс, чтобы заново напечатать каждую исправленную Коперником страницу, он все же включил многие из внесенных автором изменений в напечатанный отдельно список ошибок.
Ретик проводил время у станка, исправляя ошибки. Это вряд ли занимало у него целый рабочий день, ведь для того, чтобы уложить и покрасить литеры в плоской печатной форме, расположить бумагу и сделать оттиски, развесить и высушить с обеих сторон двойные листы, требовалась масса времени, а читал он гораздо быстрее. И без того невысокий темп (вероятно, две страницы в день) еще больше замедлялся из-за того, что приходилось ждать гравюр; случались и другие проволочки, что позволило Ретику тем летом взять несколько недель отпуска. Два визита к родным и друзьям в Фельдкирх и окрестности — сперва в начале июня, а затем в сентябре — лишь чуть-чуть отвлекли его от работы над книгой. Не уклонялся он и от своих основных обязанностей, подготовив две речи ко дню присуждения ученых степеней, которые Петреус напечатал в августе.
Вычерчивая несколько планетарных сфер при помощи циркуля, Коперник случайно проткнул эту страницу своей рукописной копии «О вращениях небесных сфер»
Однако переговоры о новой преподавательской должности (и их успех) внезапно оборвали карьеру Ретика в качестве корректора Коперника. В середине октября, когда было сделано меньше половины книги, он покинул Нюрнберг, чтобы занять должность профессора математики в университете Лейпцига, в двухстах милях от типографии. Если раньше, в Виттенберге, Ретику приходилось преподавать начальную, или рудиментарную, математику, то теперь ему предстояло читать довольно обстоятельные лекции по астрономии. Он также добился большой денежной прибавки по сравнению с предыдущим жалованьем: в записях Лейпцигского университета за 1542 год указано, что, когда Ретик отказался от стандартного профессорского жалованья в 100 флоринов в год, руководство решило привлечь его более щедрым предложением в 140 флоринов.
Хотя никакой переписки между Ретиком и Коперником за это (или любое другое) время не сохранилось, представляется вероятным, что ученик поставил в известность своего учителя, когда занялся другим делом и передал ответственность за корректуру кому-то другому, а именно Андреасу Осиандеру.
Осиандер раньше уже общался с Ретиком и Коперником. Его письма за предыдущий год полны живого интереса к их издательскому делу, хотя религиозные убеждения наложили определенный отпечаток на его мнение об астрономических моделях и гипотезах. Как он им говорил, наблюдаемые движения небесных тел могут объясняться множеством альтернативных наборов предположений, но лишь божественное откровение способно дать ответ на вопрос, соответствует ли какой-либо из них реальности. И поэтому, раз узнать истину невозможно, один астроном не должен оскорблять другого, утверждая, будто бы он выявил подлинное устройство небесных сфер.