Более совершенные небеса
Шрифт:
31 марта 1513 года, согласно вармийской бухгалтерской книге, «доктор Николай заплатил в казну капитула за 800 кирпичей и бочку белильной извести с верфи собора». При помощи этих материалов он построил ровную площадку в саду рядом со своей курией. К этому моменту он продал свой первый дом и приобрел новый, который более соответствовал его целям. Большая мощеная терраса (или «павимент», как он называл эту конструкцию) позволяла беспрепятственно наблюдать за небом и надежно расставлять астрономические инструменты. Таковых у него было три: трикветрум, квадрант и армиллярная сфера. Ни одно из этих устройств не содержало линз и никак не обостряло зрение. Они лишь помогали наблюдателю наносить звезды на карту и отслеживать движения Луны и планет.
Весной 1514
«У древних было преимущество — чистое небо, — писал он в свою защиту. — Нил, как говорят, не испаряет столько тумана, как Висла». Там, где располагалась знаменитая обсерватория Птолемея, климат был близок к тропическому, и планеты поднимались почти строго вверх от горизонта, а не тащились над деревьями, поэтому на протяжении многих ясных ночей их было легко наблюдать высоко в небе.
Все, что Коперник знал о теории Птолемея, когда готовил «Малый комментарий», он прочел в сокращенном переводе его труда под названием «Эпитома Альмагеста Птолемея» [3] , опубликованном в 1496 году в Венеции. Теперь, когда он взялся за собственный исследовательский проект с целью пересмотра астрономии, полный текст «Альмагеста» Птолемея впервые вышел из печати в латинском переводе. Коперник взахлеб читал свой экземпляр, исписывая поля заметками и диаграммами [4] .
3
Текст «Эпитомы» был составлен немецким астрономом Георгом Пурбахом (1423–1461) и его учеником Региомонтаном (Иоганн Мюллер, 1436–1476). Они использовали главным образом перевод Герарда Кремонского, вправленный по греческой рукописи, с которой их познакомил архиепископ никейский Виссарион (1403–1472).
4
Средневековый ученый Герард Кремонский (1114–1187) составил это издание из нескольких арабских переводов оригинального (и утерянного) греческого текста. Считается, что Герард закончил работу в Толедо в 1175 году, но напечатана она была лишь спустя пятьдесят лет после изобретения шрифта из подвижных литер, в 1515 году в Венеции. — Прим. авт.
Для Коперника «Альмагест» послужил образцом книги, которую он хотел написать и в которой он бы перестроил астрономию в рамках столь же внушительных и долговечных, как у Птолемея. Между тем «Малый комментарий» — пролог к труду «О вращениях» — уже создал ему репутацию в астрономических кругах. Это растущее признание, без сомнения, повлияло на то, что Рим захотел проконсультироваться у Коперника насчет реформы календаря. Использовавшийся тогда юлианский календарь, введенный Юлием Цезарем в 45 году до н. э., переоценивал длительность года на несколько минут. Эта незначительная ошибка оборачивалась почти целым лишним днем в столетие. Пасха грозила стать летним праздником, да и другие церковные переходящие праздники начинали идти не в ногу с сезонами. Поэтому папа Лев X, в качестве части своего плана — V Латеранского собора, призвал теологов и астрономов всех стран помочь исправить ошибку. Коперник охотно отправил свои комментарии Павлу Мидцелбургскому, епископу Фоссомбронскому, который координировал работу по исправлению календаря с 1512 по 1517 годы. Епископ упомянул вклад польского каноника в официальном отчете. К сожалению, он даже вкратце не описал предложения Коперника, а позже, к еще большему
Глава III. Аренда заброшенных подворий
Пастух Штенцелъ вступил во владение тремя наделами, с которых сбежал Ганс Калау. Штенцелъ получил одного быка, одну корову, одного поросенка, два мешка ржаных семян и больше ничего. Я обещал добавить одну лошадь.
Вместе с именем и верой Коперник получил в наследство от своей страны и давний конфликт с тевтонскими рыцарями. Его отец сражался с ними лицом к лицу в Данциге и Торуни, а его дед по материнской линии, один из старейшин Торуни, обеспечивал займы, чтобы оплачивать то и дело вспыхивающие войны с орденом. Мальчишкой Коперник слонялся по развалинам рыцарской цитадели в родном городе.
Рыцари впервые оказались в Торуни в начале XIII века, сразу после иерусалимского боевого крещения. Несколько польских герцогов и принцев пригласили их сюда для усмирения непокорных жителей провинции, носившей название Старая Пруссия. Получив карт-бланш, рыцари жестко подчинили балтийско-славянские племена, беспокоившие поместное дворянство, и обратили язычников в христианство. Они пятьдесят лет ходили крестовыми походами по этой местности, которую начали считать своей, несмотря на более ранние притязания их благородных хозяев.
Грубые методы рыцарей шли вразрез с интересами укреплявшегося купечества и бюргерского сословия. Около 1280 года, когда Торунь присоединилась к германскому торговому альянсу под названием Ганзейский союз, рыцари основали новую штаб-квартиру на севере, в Мариенбурге, на реке Ногат. Этот крупный замок и прочие тевтонские форты вдоль водных путей (вместе с портом Данциг, который они захватили в 1308 году) позволяли рыцарям контролировать выходы в Балтийское море. На протяжении следующих ста лет они не только мародерствовали, но и господствовали в торговле янтарем. Однако «Великая война», которую они объявили Польше в 1409 году, вышла им боком, потому что разрозненные князья объединились против них под началом сильного нового короля. После этого поражения влияние рыцарей стало постепенно ослабевать.
В 1454 году, примерно в то же время, когда Николас Коперник-старший переехал в Торунь, жители этого города восстали против ордена. В первом сражении Тринадцатилетней войны главная крепость рыцарей была разрушена. Финальный аккорд прозвучал в 1466 году с подписанием Торуньского мира, который лишил орден западной половины владений в Старой Пруссии. С этих пор Торунь отошла Королевской Пруссии, официально присоединенной к Польскому королевству. Король Казимир IV временно занял рыцарский замок в Мариенбурге, но вскоре переехал в традиционную королевскую резиденцию — Вавельский замок в родном Кракове.
Рыцари отошли на восток, откуда продолжали досаждать своим польским соседям. Особенно их привлекала Вармия. Само ее географическое положение провоцировало нападения, поскольку этот маленький островок Королевской Пруссии располагался в окружении орденских земель, соединяясь с польской территорией только узким коридором. Епископ Ватценроде отражал агрессию ордена на протяжении двадцати лет, пока находился в расцвете сил. Но епископу Лузяньскому не хватало влияния, чтобы командовать, и он оказался слабым соперником молодому Альбрехту фон Гогенцоллерну, 37-му великому магистру рыцарей Тевтонского ордена.
Альбрехту было только двадцать лет, когда в 1511 году рыцари избрали его своим главой. Его готовили к церковной карьере, и он уже занимал пост каноника в соборе Кёльна. Кроме преданности католичеству, члены ордена очень высоко ценили его родителей: отец Альбрехта (Фридрих I, маркграф Бранденбург-Ансбахский) правил лакомым кусочком Священной Римской империи; его мать (польская принцесса София) была сестрой короля Сигизмунда. Альбрехт олицетворял самые смелые надежды рыцарей на возвращение прежнего величия, территорий и владычества над Пруссией. Он не обманул ожиданий и вживался в эту роль с большим рвением, привлекая на свою сторону союзников в Германии и Московии и готовясь к новой войне с Польшей.