Болеро
Шрифт:
— Здесь присутствовало иное, — почти пела счастливая Лика.
— Ага, — Той сиял. — Вера. И именно — присутствовала. Именно присутствовала вера.
Танка остановила машину:
— Все. — Сказала она. — Дальше дороги нет. Идем пешком.
Луна била во все свои барабаны шаманской ночи. Сердца трех бились в унисон с лунной музыкой, размазавшей по небу охапку звездной пыли.
«Могилы праведников», — прочла Танка сияющую фосфором табличку. И они продолжили свой путь.
И каждый думал о Боге. Каждый думал о своем. О своем Боге.
Ну, о чем еще можно
Эта ночь была щедра на подарки. От нее можно было ожидать любых сюрпризов…
Той успокаивал себя тем, что над ними Высшая Сила, что они под ее защитой, и что с ними ничего дурного не случится.
«И все же, — Той думал о каббалисте, — этот рав отважный человек. И был он отважным… и был он в той же мере человеком, в коей присутствовал в нем дух».
В нос ударил тлетворный запах. Еще один знак ночи. Все остановились.
— Где-то рядом, — сказала Танка. — Но явно не здесь. Симаны [2] ночи.
— А в каком ухе у меня звенит? — Спросила Лика. И Той ответил: «В правом».
— Как ты угадал?
— Я тоже слышу этот голос… — Звенящая тишина. Той продолжает. — Зов предков…
— Гул стоит в ушах…
Той согласно кивнул: «Звон».
— Ну да, — проверяла свои ощущения Лика, — в смысле — «Гул».
2
Симаны — ивр. — Отметки.
— Никакого сомнения! — Уверенно произнес Той. — Это голос камня. Голос камней позвал Танку, и она уже перелазила через ограду из колючей проволоки. Супруги, переглянувшись, последовали за ней.
— Здесь! — Счастливо выдохнула Танка. — Все. А теперь я пойду, погуляю… Где вы будете?
— Вот здесь и будем, — сказал Той. — Там где почва ушла из-под ног. Вот под этим дубом.
— Ну все! — Помахала рукой Танка. — Я пошла. Бай!
— С Богом. — Лика улыбнулась подруге. И тут же присела на камень.
6
Шелестящая пергаментом ночь… Ярко-желтая, словно Солнце, Луна…И лунные камни, разбросанные по Земле… В этом и впрямь было что-то сказочное.
Казалось, что Той сочинял свою новую сказку, где вопреки всем известным на земле законам, вновь оживали все его извечные герои.
Да это и было праздником воскресения!
Родные и любимые лица проносились перед его взором, праздничным карнавалом грядущего. В этом грядущем, в будущем, в завтра — все ликовали! Все были вместе, и вместе с ними воскресали все, кого они любили и помнили. Ибо воскресали роли, а значит — воскресали актеры.
И он был рад им, родным своим душам. Он был счастлив, когда они сами собой оживали в новой его сказке.
Оживали без всякой магии и колдовства.
Оживали, потому что так желал он. И они приходили к нему. И они становились персонажами его сказок. Сказок, где актеры оживляли образы прежних героев. Ведь ему трудно, несказанно трудно, невыносимо
7
Это уже было. Было в нездешних Ликиных снах. Было это ощущение Света… Ощущение Гармонии… Лика выдохнула… Это было то, что она всегда ждала… И никаких высот больше!
Лика бросила беглый взгляд на Тоя. Он сидел на камне и смотрел в звездное небо, высоко запрокинув подбородок. Ей даже показалось, что Той пьет эту ночь. Что он, как раз теперь, ровно за мгновение до того, как от выстрела глотка, перещелкнется затвором кадык…
Той обхватывал руками полную Луну, а Лика уже отдавалась потокам ощущений, всплывающих субмаринами из глубин ее памяти.
Сквозь пробки памяти мычали коровы, и казалось, закрой глаза, и ты ощутишь и запах дыма, и гарь печи, и карамельный вкус детства на разукрашенной шелковицей улыбке.
Это было ощущение своего места. Своего места на своей земле. Земле, где был дом, где были дети, кошки, собаки. Где был ее сад…
Она называла это своим домом…
Некто коснулся ее души. Лика замерла.
Должно быть ветер. Конечно, ветер. Но ветер был снаружи. Внутри же у Лики происходило то, что можно было бы назвать наполнением. Покойные потоки наполняли ее чем-то огромным…
Потом пришло осознание того, что кто-то указывает ей на дверцу. Именно ту, единственную дверцу, которую и надо было бы открыть ей. Единственную из множества иных дверей. И Лика покорилась. И она толкнула дверцу. Ту самую, за которой вновь появилась карта Таро, где маленькая девочка стояла у прикрытой на замок калитки. А за калиткой — большой и красивый мир. И нужно только увидеть, что калитка не заперта на замок! Что замок висит просто так.
И нужно было толкнуть ту калитку. Сделать это незначительное усилие!.. И Лика решилась. И толкнула она калитку.
— И просверкала молния! — Говорила Лика Тою. — И я поняла, что это ты… Мне трудно сейчас сказать, что это означает, только мне захотелось тебя обнять… Словно бы ты — облако…
Лика сияла: — Сейчас можно было бы сказать, что я почувствовала: нас и впрямь повенчали.
8
Карнавал в душе продолжался! Той ощущал себя приглашенным на торжества в честь Луны.
Эта радость в душе была рождена нынешней ночью, где Луна праздновала свое торжество, а они были ее соучастниками.
Веселье, исходившее от камней, поутихло, и за всплеском эмоций последовало погружение в торжественные глубины молчания.
И как-то сама собой сорвалась с уст молитва. Она поразила его смыслом, и когда он осознал всю глубину той молитвы, он прочел ее вновь.
— Отче наш, — неслось в предрассветное небо, — сущий на небесах!… да светится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь. — И озарила небо молния.