Болевые приемы Путина. Удушающий захват для России

Челноков Алексей Сергеевич

Часть II

Регуляторы и манипуляторы

Глава 5

Путинский микрочип

Какое в России самое «мировоззренческое» ведомство? В СССР, понятное дело, это был секретариат по идеологии ЦК КПСС. А сейчас? Косвенно – министерство культуры, но его чиновники в большей степени озабочены «обслуживанием культурных запросов» населения, а также перемещением «перемещенных ценностей». Конечно, в наибольшей степени мировоззренческим

критериям отвечает министерство образования. Не случайно же, в близкой нам православной Греции существует Министерство образования и вероисповеданий.

Чиновники Минобра не просто пишут циркуляры о том, сколько учебных часов отводится на изучение того или иного предмета. Это ведомство отвечает за разработку совокупной системы знаний, которую невозможно возвести на песке. Все эти «ботаники», «истории», «географии» и «литературы» обрушатся на головы бедных учеников, как полусгнившие стеллажи в их школьной библиотеке, если педагог не разложит «достижения ума человеческого» по мировоззренческим полочкам.

Итак, кому президент Путин доверил «ум, честь и совесть» будущей России? Фурсенко Андрею Александровичу, коренному петербуржцу, доктору физикоматематических наук. Вроде бы странный выбор, если учесть, что нынешний министр образования ни одного дня не проработал на преподавательской должности. Попробуем разобраться, какими критериями руководствовался Путин, назначая Фурсенко на этот ответственный пост.

Известно, что Фурсенко входит в узкий круг тех избранных, кого Владимир Путин и его жена Людмила считают своими личными друзьями. Давно дружат «домами» – они соучредители и соседи по дачному потребительскому кооперативу «Озеро», расположенному на берегу Комсомольского озера в Приозерском районе Ленинградской области. Закадычный друг, сосед по даче – все это почеловечески симпатично, но никак не объясняет, почему – министр образования? А почему, представим, не президент «Газпрома» или директор «Эрмитажа»?

Мало кто знает о том, что уже в свою студенческую пору Путин попал под обаяние умершего в 2008 году Фурсенкостаршего – Александра Александровича, который достиг вершин российской исторической науки, став академиком, секретарем отделения истории и членом президиума РАН. В 1954 году защитил кандидатскyю диссертацию «Борьба за раздел Китая и американская доктрина «открытых дверей» в 1895–1900 гг.», специалист по истории США и американской политике США на Дальнем Востоке, читал лекции в Ленинградском госуниверситете, alma mater Путина. Личность посвоему незаурядная, он, например, был первым иностранцем, которого допустили в личные архивы знаменитой семьи Рокфеллер. Ветеран кеннановского сообщества, исследовавшего аспекты «холодной войны». Первая его стажировка в США пришлась на 1976 год, когда Путина по распределению трудоустроили во внешнюю разведку. Таким образом, Фурсенкостарший с незапамятных времен находился в авангарде бойцов идеологического фронта и даже засылался в глубокий тыл врага. (Это, впрочем, не помешало ему получить доступ к архивам британской разведки, где он, по собственному признанию, работал в 2000е годы.)

В 1990 году, когда Путин, уволившись из КГБ, стал помощником ректора ЛГУ по международным вопросам, Александр Фурсенко уже возглавлял Отдел всеобщей истории ЛОИИ АН СССР. Они часто встречались, обсуждали «высокие материи»: Путин безусловно доверял мнению академика в гуманитарных вопросах, точка зрения академика часто являлась для президента решающей. Выбор, таким образом, пал

на династию Фурсенко. Старшему – изза преклонных лет – не предложили высокий административный пост, но «справится и сын», тем более, это министерство не только «образования», но и «науки».

О династии Фурсенко следует поговорить отдельно, чтобы почувствовать, чем «дышит» эта семья. Ее родословная прослеживается примерно с середины XIX века. Дед академика, Василий Васильевич Фурсенко (1878–1942 гг.), тоже был историком, преподавал в одной из петербургских гимназий. Приблизительно в 1910 году семья распалась, и отца, Александра Васильевича Фурсенко (1903–1975 гг.) воспитывал отчим – Александр Августович Герке. По иронии судьбы, и Герке был учителем истории, преподавал в гимназии К.И. Мая, находившейся на 14й линии Васильевского острова. Гимназия считалась (да и была), по тогдашним понятиям, «либеральной». «К Маю» отдавали своих детей состоятельные, но числившие себя «в оппозиции к правящему режиму» люди.

Соответственно, и преподавательский состав причислял себя к «оппозиции». Герке, к примеру, был близок к эсеровским кружкам в Петербурге. Матушка, Маргарита Михайловна Герке, также не страдала верноподданническим «комплексом», прятала эсеровских террористов в своем доме под видом прислуги. В своих «Записках старого петербуржца» («Лениздат», 1970 г.) Лев Успенский, учившийся в гимназии Мая накануне Октябрьского переворота и хорошо знавший Герке, вспоминает:

«Однажды, гуляя по своей излюбленной железнодорожной платформе, мальчик увидел в окнах за решетками чьито лица.

На вопрос сына, что это за люди смотрят, мать ответила, что это храбрые революционеры, их посадил за решетку царьвампир, который пьет народную кровь; мать поддерживала связь с революционно настроенным студенчеством; в эпоху реакции прятала подпольщиков, в доме постоянно, под видом прислуги, жили жены арестованных рабочих заводов «Русский дизель» и «Нобеля».

Отцовские и материнские «душеспасительные» беседы, конечно же, не проходили даром. «Мы от души и от ума ненавидели правительство горемыкиных и штюрмеров, – вспоминает Успенский. – Мы презирали династию. И дома и в школе мы – давно уже не таясь – пересказывали друг другу самые свирепые, самые оскорбительные анекдоты про «Александру», про ее мужаполковника…»

В старших классах этой гимназии было организовано «самоуправление». Одного нового преподавателя «психологии и философской пропедевтики», который «не удовлетворил учеников», вытолкали на улицу взашей. Словом, как пишет Успенский, «школа была отличной».

В итоге передовая педагогическая система сама себя высекла: «либерального» директора гимназии «арестовали домашним арестом, заперли его в его же кабинете и наложили печать «самоуправления» на телефон». Затем, «заняв канцелярию и закрыв двери здания», пустоголовые гимназисты отправились «делать революцию».

Первым делом «революционеры» закрыли Покровскую православную общину, которую духовно окормлял протоиерей Дмитрий Константинович Падалка, преподаватель «Закона Божия» в той же гимназии Мая. (Примечательно, что прот. Дмитрий еще читал в гимназии отдельный курс «Опровержение марксистского учения».) К началу XX века община имела:

– отделение сестер милосердия (до 100 человек);

– аптеку и амбулаторную лечебницу для приходящих больных, принимавшую свыше 30 тыс. человек в год;

– больницу на 50 кроватей с хирургическим, терапевтическим и гинекологическим отделениями;