Болевые точки
Шрифт:
«Ладно! На следующей неделе его увижу и всё узнаю!» – думал Вадим, крутя баранку вездехода «ГАЗ-66Т».
Но узнать Вадиму от Юрки так ничего и не удалось. В субботу Юрка отработал смену и написал заявление на расчёт. В понедельник он уже ехал в пассажирском поезде «N-ск – Москва», подвязавшись в строительную бригаду на работу каменщиком.
Здор
Медицинский врач после института – это гремучая смесь. А если это девушка с красивыми глазами, длинными ногами и грудью третьего размера? Короче, Алка была сногсшибательна.
Одевалась
На «скорой» работали в основном фельдшеры, и к тому же почти все были как-то связаны с сельским хозяйством. Почти все выросли в деревнях да сёлах, а выучившись на интеллигенцию сельского разлива, с настойчивостью Голиафа рвались в городской коммунальный рай. Аллочка же была продуктом городским. С рождения жила в трёхкомнатной квартире, откуда и выпорхнула в один из медицинских вузов, который и закончила, большей степенью глазами, чем усердием в науках.
Неудачные заигрывания с молодым врачом мужских особей с дипломом среднего специального образования привели весь мужской коллектив к стойкому убеждению, что, мол, стерва редкая и не по зубам. Она же продолжала сводить с ума и заставляла рвать мозг многих из персонала местной «скорой» на предмет фривольностей в одеждах, разговоров на тему свободных отношений между полами, абсолютным попиранием ячейки общества как таковой и стойким убеждением, что красота спасёт мир.
Короче, Алка настроила против себя всех и вся, и только те, кому было до 23 лет, со смехом смотрели на то, как Алла Станиславовна издевалась над «мужиками». Теперь сама суть.
Познакомилась она с неформальным челом, да так увлеклась им и его отношением к жизни, что сама не заметила, как перешла через точку невозврата в отношениях с ним. Только вот он не торопился. Да и ему, в принципе, всё было в кайф. Он не работал, жил на скромную мамину пенсию и проповедовал философию отрицания какого-либо подчинения, по самой сути подчинения как такового.
Алла ненавидела сало как продукт. Она его не воспринимала вообще, не вынося даже его вида. Девушка она была в меру толерантная, и всё новое воспринимала как необходимое для испытания на себе.
У Вита был дом недостроенный, и процесс строительства двигался со скрипом, если не сказать иначе. В доме, к пребыванию в нём как в жилом помещении, была только одна комната на втором этаже. Комната мансардного типа, обита деревянной сосновой вагонкой и покрыта лаком. Комната была холодной и годной только в тёплые месяцы.
В общем, дело молодое, всем знакомое и, как водится, однажды утром они проснулись в одной постели.
Вит начинал своё утро с презрения к соседям. Открывая окно, он справлял малую нужду прямо в раскрытые настежь фрамуги. Это его веселило неимоверно, и как сам он выражался: «Сие деяние – мой вызов серости и презрение к мелкобуржуазному мещанству, что окружает меня!»
Галиматья великая, но в том и сила «базаровщины» как таковой, что не находится аргументов на высокопарное пояснение лености и трусости перед необходимостью ежедневного труда, что облагораживает индивидуума, позволяя тем самым рассматривать
Вит, проделав нехитрую утреннюю процедуру, подошёл к журнальному столику, где на разделочной доске лежал оплывающий жиром свежий кусок розово-белого несолёного сала. Чикнув стальным пером острого немецкого ножа по продукту, он обильно его посолил и отправил в рот. С удовольствием и чувством удовлетворения он пережёвывал сей продукт, причмокивая губами, со своеобразным звуком «мм-м-м», переходящим в конечной фазе на французский манер в нос.
Алка лежала в постели и смотрела на своё обожание с чувством омерзения.
– Как ты можешь это есть? – спросила она и дёрнула плечами. Тут же, сев в подушки, она уставилась на Вита, ожидая от того ответа.
– С превеликим удовольствием! – парировал Вит. – Ты ничего не понимаешь. Это не сало, – он посмотрел на неё, Алка с интересом слушала, её выдавали глаза, – это сало готовят так, – продолжал Вит, – свинью, прежде чем забить, два часа бьют широкой доской по заднице и бокам.
– Зачем? – подалась вперёд Алка.
– Чтобы сало пропиталось кровью.
– Так ей же больно, – с удивлением и недоверием в голосе бросила фразу из ложа Алла.
– Вот! Для этого утром, перед тем как всё начать, свинье в жратву подливают двести грамм самогонки с пивом или брагой…
– Не может быть! – с неподдельным интересом встрепенулась девушка.
– Вот-вот… – продолжал Вит, отправляя в рот ещё один кусочек с кристалликами соли, – это же старый рецепт. Ещё ковуи придумали так готовить свинину.
– Кто?
– Вот неуч ты! Были такие воины – ковуи. Племя кочевников, а князь Игорь нанимал их на службу.
– А ну-ка, дай мне попробовать! – загорелась Аллочка.
Вит отрезал ей маленький кусочек и слегка посолил.
Протягивая его ей, он приговаривал: – Лакомство сие называли они «здор»!
– Мм-м… – с удовольствием зашевелила мышцами челюстей девушка.
– Здор! Это от «здоровое»?
– Ну да! – кивнул Вит и отрезал себе ещё. (Здор – это самое противное и невкусное сало из всей свиной туши. Обычно в деревнях им брезгуют даже хозяйские собаки. Используют сельские знахари в лечебных целях – Прим. автора).
Прогулявшись по городу, они подошли к автостанции. Предпоследним рейсовым автобусом Алка уезжала в соседний город. Всю дорогу она находилась в полудрёме, и виделись ей картины из древней истории, воины на лошадях, и у каждого в руке по куску бело-розового сала.
Утром, придя на работу, Алла занималась насущными производственными вопросами. Будь то журналы, карты, выездные путевые листы для водителей и т. д. К полудню, управившись с текучкой, она присела к столу у телевизора, что находился в комнате приёма пищи. Постучав подушечками пальцев по кнопкам телегроба «Славутич», наследия советского прошлого как имущества станции скорой помощи, Алла Станиславовна остановила свой выбор на каком-то из каналов, где кто-то кому-то чего-то был должен и не хотел возвращать. Сюжет банальный…