Болгары старого времени
Шрифт:
Приходим в «Дешевку». Большинство студентов еще не вернулись после каникул, так что было много свободных мест. Мою койку сохранил за мной мой верный друг — албанец Кочо, последний бедняк, получавший от Славянского общества три рубля в месяц на чай и сахар. Он поступил было в университет и учился там два года, но, убедившись, что это ему не под силу, перешел в семинарию. Страшно добрый был этот Кочо, за других готов был голову отдать; но не приведи бог раздразнить его: в одно мгновение в нем вспыхивали все арнаутские страсти, он бледнел, зеленел, глаза его наливались кровью, он становился
— Ванька, поставь, голубчик, самовар!
— На что вам самовар, коли ни чаю, ни сахару нет! — послышался ответ «голубчика» с другого конца коридора. Кочо схватился обеими руками за голову, кинулся на другой конец комнаты, взял шапку, рванулся вперед и, не слушая наших просьб о том, чтоб он никуда не ходил, что мы сами купим чаю и сахару, с криком: «Сейчас!» — скрылся… Ждем его полчаса, ждем час — нет его… Наверно, что-нибудь случилось. Чтобы не сидеть зря в такую хорошую погоду, я предложил бай Ганю пойти погулять.
— Лучше подождем: ведь человек чаем нас напоит, — возразил бай Ганю.
Не мог он упустить случая поживиться на чужой счет. Но я все-таки настоял на своем. Насовал бай Ганю флаконов себе за пояс, и мы пошли. Подходя к Аничкову мосту, слышим издали нечеловеческий крик вперемежку с отчаянной руганью. Выходим на мост — и что же видим!.. Кочо, рассвирепевший, как тигр, впился своими железными пальцами в шею какого-то господина, у которого шапка свалилась на мостовую, пригнул ему голову и норовит столкнуть его в реку. Несчастный изо всех сил пробует освободиться, но не так-то легко вырваться из рук взбесившегося арнаута.
— Шарлатан! — рычал Кочо. — Подлец! Негодяй! Это ты — шпион, а не я! Ты — шпион, сукин сын! Убью, подлая тварь!
Я бросился разнимать. Бай Ганю крикнул мне вслед:
— Брось! Чего тебе соваться! Пускай друг дружке голову проламывают. Брось, а то по участкам затаскают свидетелем.
Я не послушал советов бай Ганю и побежал к албанцу, который продолжал орать, осыпая отборной бранью свою жертву и дотащив ее уже до самого края моста, так что, казалось, еще мгновение — и незнакомец полетит вниз головой в прозрачные воды Фонтанки.
— Шарлатан! Подлец! — ревел Кочо, еще сильней впиваясь костлявыми пальцами в толстую шею противника.
Когда я был уже в нескольких шагах от них, жертва, в ужасе от надвигающейся гибели, отчаянным движением вырвалась из рук албанца, в одно мгновение подобрала свою испачканную шапку и пустилась наутек:
— Стой, шарлатан! Трус паршивый, мерзавец!
Кочо схватил камень и послал его вслед убегающему.
Незнакомец прыгнул в проходивший мимо трамвай и скрылся. Но арнаут не унимался.
— Я тебя убью, подлый шарлатан! — продолжал он рычать, грозя кулаком в том направлении, в котором исчез его враг.
Я окликнул Кочо по имени.
— В… в… б… б… р… Шаррлл… Сук… к… п… п… подлец… м… м… м… Шарлатан! — выкрикнул он еще раз по адресу невидимого врага.
— Кочо, голубчик, что случилось? Кто этот господин? — спросил я с дружеским сочувствием.
Он уставился на меня бессмысленным, злобным взглядом, по-прежнему не узнавая.
— Я тебя убью, подлая тварь! Я тебе покажу, кто шпион! — рычал он, грозя всем проходящим трамваям, как будто в каждом из них сидел его враг.
— Кочо, прошу тебя, скажи, что случилось? — умолял я охваченного бешенством приятеля. — Кто был этот господин?
Кочо поглядел на меня и крикнул:
— Это величайший негодяй! Понимаешь? Ве-ли-чай-ший не-го-дяй!
И он опять принялся, вращая глазами, изрыгать проклятия. Я начал догадываться, что приятель мой стал жертвой какой-то подлости, подстроенной врагом, но какой именно? Этого я не знал. То, что рассказал мне Кочо, было до такой степени подло, что догадаться было невозможно. Вот что он рассказал мне, когда немного пришел в себя:
— Представляете себе, господа. Из «Дешевки» я пошел в Славянское общество — получить стипендию, чтобы купить чаю, сахару и угостить вас. Ты ведь знаешь, Васил, голубчик, какую я получаю стипендию? Три рубля в месяц! Несчастные три рубля! И вообразите себе, нашелся мерзавец, который мне позавидовал и захотел полакомиться этим моим богатством. И кто? Ваш соотечественник! Поздравляю вас!.. Я зубы выбью этому шарлатану!.. Представьте себе, господа, подхожу я к кассе, прошу кассира выдать мне мои три рубля, а он говорит мне сердито:
— Как вам не совестно, молодой человек? Вы — семинарист, а занимаетесь такими мерзкими делами!
— Какими мерзкими делами? — воскликнул я пораженный.
— У нас есть сведения, — продолжает он, — что вы — шпион болгарского правительства.
— Как?! Я — шпион?
— Да, у нас определенные сведения. Вас лишили стипендии; ее передали брату господина Асланова…
— Ради бога, кто вам дал такие сведения? — спросил я сквозь слезы гнева, душившие меня.
— Сам господин Асланов, — спокойно ответил кассир.
— А-а-а! Бесса-та-бесса! [35] — взревел я как безумный и выбежал вон. Побежал к Аничкову мосту… Остальное вы знаете… Боже мой! Какая подлость, господи!.. Шарлатан! Я… я… я сказал «бесса» и не забуду этого!..
Мы кое-как успокоили Кочо и пошли с ним в трактир пить чай. Там просидели довольно долго, заинтересованные рассказами албанца о низких проделках Асланова. Даже бай Ганю не решился кричать «славно» и «молодец», а, наоборот, время от времени, щелкая языком, удивленно покачивал головой и говорил;
35
Клянусь! (албан.)