Боливар
Шрифт:
Обе стороны желали если не мира, то перемирия. Морильо хотел выиграть время, все еще надеясь получить помощь из Мадрида. Боливар желал передышки, чтобы накопить достаточно сил для последней, решительной схватки с противником.
Пока шли переговоры, патриоты продолжали довольно успешно вести бои с испанцами, Морильо был вынужден оставить города Мериду, Трухильо и Санта-Марту. Наконец оба лагеря согласились заключить перемирие на шесть месяцев. По предложению Боливара был подписан документ об упорядочении ведения войны, обязывающий стороны не применять репрессий по отношению к мирному населению. Договорились
После заключения перемирия Морильо предложил Боливару встретиться с ним. Боливар согласился. В конце ноября Морильо, одетый в парадный мундир, усеянный орденами и медалями, под охраной эскадрона гусар и пятидесяти офицеров своего штаба приблизился к городу Санта-Ане. Его встретил Боливар в сопровождении только десяти офицеров. Освободитель был одет в походную военную форму, без орденов и каких-либо других отличий.
— Как! — воскликнул Морильо. — Этот человечек в синем мундире, в деревенском сомбреро, восседающий на муле, — Боливар?!
Но для удивления не было времени. Человечек спрыгнул с мула. Морильо последовал его примеру, и они обнялись, как того требовал старый кастильский обычай. Испанец скромного происхождения, дослужившийся до маршала, получивший за свои заслуги от короля титулы графа и маршала, был защитником дворян, богачей и монархического строя. Боливар, благородный креол и богач по рождению, отказавшийся от своих привилегий, сражался за независимость своей родины. И тот и другой считали, что выполняют свой долг.
В Санта-Ане их ждал торжественный обед, за столом оба военачальника обменивались комплиментами, восхваляя храбрость и благородство своих солдат.
Боливар произнес тост.
— Я пью за героизм бойцов обеих армий, за их преданность, самопожертвование, отвагу, которым нет равных! За благородных людей, которые защищают свободу, несмотря на все испытания, и за тех, кто покрыл себя славой, отдав жизнь за свою страну и правительство, за раненых обеих армий, которые доказали свое бесстрашие, свой характер! Вечный позор тем, кто проявлял кровожадность и несправедливо проливал кровь.
Во время свидания в Санта-Ане Морильо всеми доступными ему средствами пытался убедить Боливара, что только союз с Испанией может спасти креолов от истребления их рабами, мулатами и индейцами. Боливар, в свою очередь, заверял Морильо в своем «безграничном восхищении Испанией, желании жить с ней в мире и согласии, но при условии признания Мадридом полной независимости колоний».
Расставшись с Боливаром, Морильо послал ему письмо, предлагая выстроить на месте их встречи памятник в честь «вечной дружбы испанского и колумбийского народов». Боливар ответил: «Такой монумент должен быть высечен из бриллиантов и украшен гиацинтами и рубинами, но он уже выстроен в наших сердцах». Письмо заканчивалось традиционной для испанских кабальеро фразой: «Целую ваши руки». Прочтя это послание, Морильо заметил: «У автора данного послания полностью отсутствует искренность».
И все же испанский полководец невольно проникся глубоким уважением к своему противнику. Докладывая в Мадрид о встрече в Санта-Ане,
Морильо понимал, что подлинный мир возможен только на основе признания независимости колоний. Он сообщал в Мадрид, что «война против испанского правительства имеет целью не улучшение колониальной системы, не применение господствующих ныне в Испании либеральных принципов, а освобождение и полную независимость».
Две недели спустя после заключения перемирия испанское правительство отозвало Морильо, и он навсегда покинул Венесуэлу. Неудачливый маршал возвратился в Испанию, где женился на богатой вдове и занялся писанием мемуаров. Не окажись в его жизни такого противника, как Боливар, история о нем давно бы забыла.
Патриоты не были единодушны в оценке перемирия. Многие считали его вредным, ненужным, особенно осуждали встречу Боливара с Морильо. Но не ошибались ли они?
Впоследствии Боливар говорил своему адъютанту полковнику Перу де ла Круа:
— Никогда в прошлом я не прибегал к стольким хитростям, к стольким дипломатическим уловкам, как во время этой важной встречи. Перемирие с испанцами, заключенное на шесть месяцев (некоторые наши генералы считали его излишним), было для меня только поводом показать миру, что Колумбия ведет переговоры с Испанией на равной основе. Оно мне помогло положить конец истреблению испанцами гражданского населения. Но можно сказать еще больше. Перемирие вынудило Морильо возвратиться в Испанию и оставить командование генералу ла Торре, менее способному и активному солдату, чем граф Картахены. Пусть глупцы — мои враги — болтают что им вздумается об этих переговорах. Результаты говорят в мою пользу. Никогда дипломатическая комедия не была лучше разыграна, чем в тот день и в ту ночь в Санта-Ане.
Переговоры о перемирии и само перемирие вызвали серьезное замешательство среди испанцев и их местных союзников, многие из них стали переходить на сторону патриотов. Оставил испанцев Рейес Варгас, индеец, возведенный ими в чин полковника. В 1812 году он помог Монтеверде одержать победу над Мирандой.
Впервые за десять лет пушки молчали в Колумбии. В январе 1821 года Боливар приехал в Боготу, где стал лихорадочно готовить силы республики к решительной схватке с генералом Мигелем де ла Торре.
Генерал был женат на дальней родственнице Боливара. Он давно уже не верил в победу испанского оружия, но как истинный кастильский идальго готов был драться до последней капли крови за своего короля. Узнав об отъезде Морильо и о назначении Мигеля де ла Торре командующим, Боливар обратился к нему с посланием: «Приветствую Вас, мой дорогой генерал! Я рад, что именно Вы являетесь командующим моих врагов, ибо никто не сумеет с таким умением принести нам наименьший вред и наибольшую пользу. Вы должны залечить раны Вашей новой родины. Вы, пришедший бороться с нею, должны оказывать ей покровительство. Вы, который всегда были благородным врагом, будете тем более благородным другом».