Боливар
Шрифт:
После отъезда Сан-Мартина испанцы перешли в наступление и стали теснить аргентино-чилийские войска. Перуанский конгресс избрал президентом богатого креола Хосе де ла Риву-Агуэро. Он обратился к правительствам Аргентины, Чили и Колумбии с просьбой о помощи. Чили и Аргентина ответили отказом. В этих странах бушевала междоусобица.
Колумбия через Боливара послала перуанцам несколько тысяч солдат во главе с Сукре. Сам Боливар отказался пока что вступить в Перу; по его словам, он ожидал разрешения на это колумбийского конгресса. В действительности же он не решался на такой шаг, не располагая более мощными военными силами.
В Боготе многие выступали против планов Боливара принять
Боливар в своих письмах из Гуаякиля Сантандеру доказывал, что в случае победы испанцев в Перу они обратили бы свои силы против Колумбии и дошли бы до Боготы. У колумбийцев не оставалось резервов, а без них не победить врага.
В апреле 1823 года Боливар писал вице-президенту: «Мы израсходовали огромные средства, мобилизовали бесчисленное количество людей, чтобы послать шесть тысяч человек в Перу. У нас осталось только тысяча пехотинцев и кавалеристов да двести артиллеристов. Пытаюсь организовать три батальона из местных людей, но это пустая трата времени, они все равно разбегутся. Из десяти тысяч рекрутов остается тысяча. Большинство солдат, отправленных нами в Лиму, женаты, местные жители женятся молодыми, холостяков нет. Между прочим, я применил суровые меры для сбора людей и денег на перуанскую экспедицию. Это было сплошное насилие. Чтобы заполучить три тысячи рекрутов и двести тысяч песо, пришлось опустошить города и деревни. Я сам знаю границы насилия, их мы переступили. В Кито и Гуаякиле мы ловили людей на улицах а в церквах. Деньги добывали острием штыка. Местные люди не привыкли жертвовать собой и считают себя в безопасности, если фронт находится на расстоянии трехсот миль от их местожительства. Я всегда делал все возможное для получения необходимых ресурсов, и если я прошу у правительства помощи, то только потому, что иного выхода нет».
Богота медлила с ответом. Там не спешили идти на помощь Боливару. Даже верный Сукре, который больше, чем кто-либо другой, разделял его взгляды, не верил в успех перуанской кампании, считая, что в ней Колумбия может завязнуть и потерять все то, что она к тому времени приобрела.
«Я скорей радуюсь, чем огорчаюсь, тем, что обещанные две тысячи солдат не прибыли, — писал Сукре из Кальяо Боливару. — Я не хотел бы видеть здесь больше колумбийцев, слишком многие из них гибнут. У меня сердце обливается кровью, когда наблюдаю, как они страдают, и когда думаю, сколько им еще придется испытать. Опыт убедил меня, что мы должны действовать подобно другим государствам — в первую очередь защищать наши интересы, а не всей Америки, как делали до сих пор».
Но Боливар продолжал настаивать: именно интересы колумбийской независимости требуют разгрома мощной испанской армии в Перу.
Между тем испанцы нанесли новое поражение перуанской армии, которой командовал теперь генерал Санта-Крус. Рива-Агуэро вступил в тайные переговоры с испанцами с намерением сдаться. В Лиме сделали вывод: только активная помощь колумбийских войск и непосредственное вмешательство Боливара, одно имя которого было предвестником победы над испанцами, могли спасти судьбу Перу.
Перуанский конгресс сместил Рива-Агуэро, назначил на его место маркиза Торре Тагле и обратился к Боливару с просьбой вступить в Перу и взять в свои руки правление
На этот раз Боливар принял приглашение. К счастью, 3 августа 1823 года наконец было получено разрешение конгресса на его отъезд в Перу. Курьер добирался из Боготы в Эквадор почти два месяца. 7 августа Боливар и его штаб оставили Гуаякиль и отбыли на бригантине «Чимборасо» в Кальяо, куда прибыли после двадцатипятидневного плавания. Здесь от имени перуанского конгресса их приветствовал Торре Тагле. Он ознакомил каракасца с положением в стране и с поведением Рива-Агуэро, который, обосновавшись в городе Трухильо, вел борьбу против конгресса.
Из Кальяо Боливар поспешил в Лиму, где народ устроил ему восторженный прием. Освободитель произвел хорошее впечатление и на богатых креолов. Они ожидали встретить чуть ли не Робеспьера, жаждущего во главе мулатов и негров предать огню и мечу их дворцы и семьи, а вместо этого увидели светского кабальеро, танцора и гурмана.
Но чего же потребует Боливар за свою помощь в борьбе с испанцами? Сан-Мартин — наш протектор, рассуждали креолы, не захочет ли Боливар стать нашим королем?
На этот вопрос Боливар ответил на банкете, устроенном в его честь аристократами в Лиме:
— Я надеюсь, что американские народы никогда не воздвигнут трон на своих землях. Не следует забывать, что Наполеона поглотила морская пучина, а император Итурбиде был свергнут с престола [21] . Такая участь ожидает, я уверен, претендентов на корону и в Южной Америке.
Армия перуанцев таяла на глазах. Под командованием Боливара находилось всего лишь пять тысяч боеспособных солдат, у испанцев же в горах было почти в четыре раза больше. Боливар слал курьера за курьером в Боготу к Сантандеру, настаивая на присылке новых и новых подкреплений.
21
Генерал Итурбиде провозгласил себя императором Мексики в 1822 году. Полтора года спустя он был низложен и изгнан из страны. При попытке вернуться в Мексику был пойман и расстрелян.
— Передайте генералу Сантандеру, — говорил Боливар Дьего Ибарре, одному из своих курьеров, — что нам необходимы еще двенадцать тысяч солдат. Объясните ему, что это не такая большая плата за победу над испанцами. В Боготе должны понять: впоследствии нам придется заплатить в несколько раз больше за изгнание испанцев из Южной Америки.
С присылкой подкреплений следовало спешить: противник мог в любой момент перейти в наступление. Торре Тагле и его единомышленники, решив, что у колумбийцев нет достаточных сил для борьбы, пошли по стопам Рива-Агуэро. Они пытались договориться с испанцами за счет колумбийцев. Испанский генерал Кантерак писал предателям: «Главное — уничтожить нашего общего врага Боливара. Покончить с этим чудовищем — наша первая и основная задача».
Международная обстановка тоже менялась не в пользу патриотов. В конце 1823 года в Испанию по призыву местных реакционеров вторглась французская армия. Опираясь на нее, королевская власть вновь задушила демократические свободы. Этим воспользовались Англия и США. Они стали пугать южноамериканских патриотов походом Священного союза против молодых республик. В действительности же ни Франция, ни Россия не думали о подобном походе.
Еще в декабре 1822 года министр иностранных дел России Нессельроде писал русскому посланнику в США барону Тейлю: «Мы не собираемся останавливать движение будущего, освобождение Южной Америки вероятно, оно возможно, неминуемо». Такой же точки зрения придерживалось русское правительство и в 1823 году.