Больные ублюдки

Коул Тилли

Эллис… ее имя зазвучало у меня в голове по-другому. Эллис… Закрыв глаза, я услышала, как это имя произносят разные голоса.

«Эллис… девочка», — сказал ее папа.

«Эллис…», — миссис Дженкинс.

«Эллис…», — мальчик, мальчик в шляпе. А затем:

«Эллис… это глупое имя...», — Хитэн.

Хитэн?

Я открыла глаза. У Хитэна был такой же голос, как и у

моего Кролика.

«Кролик… Кролик… мой Кролик…»

Две руки обхватили меня за плечи, и я взглянула вверх.

— Эллис…, — выпалила я, и у Кролика побледнело лицо. — Эллис не может иметь детей.

Из моей груди вырвались рыдания.

— У нее был один, в животе. Но они его вырезали. Они вырезали из нее все. Ей больше не в чем вынашивать ребенка. Больше никакой крови каждый месяц. Они все это вырезали, — я подавилась криком. — Они оставили Эллис шрам…

Кролик ничего не сказал, но я почувствовала, как дрожат его руки у меня на плечах. Его бледное лицо стало ярко-красным.

Я потёрла ладонью шрам у себя на животе.

— У меня есть шрам, Кролик. Он здесь! Я его вижу. А ты его видишь?

Я помотала головой, и на меня потоком хлынули образы. Коридор… Кабинет… Кровать… Дядя Джон… Дядя Джон… Дядя Джон… Папа…

Я всё царапала шрам, но Кролик отбросил мою руку в сторону и посмотрел мне на живот. Из его горла вырвался такой яростный рык, что я вздрогнула.

— Кролик, почему у меня шрам? Почему люди зовут меня Эллис? Почему у меня такой же шрам, как у Эллис…?

Кролик замер на месте и пристально посмотрел мне в глаза. Крепко стиснув челюсти, он отпустил мое плечо и взмахнул наперстком.

— Из-за меня, — произнёс он.

Тон его голоса мне не понравился. Он был жутким. На секунду закрыв глаза, Кролик зашипел.

— Это я поставил тебе его много лет назад, — он склонил голову набок, вглядываясь мне в глаза. — Ты что, забыла?

Я покачала головой и откинулась спиной к стене.

— Когда? Почему?

— Когда мы были маленькими, — он напряжённо сглотнул, и из надреза у него на его шее упала капля крови. — Мы пили послеобеденный чай с Безумным Шляпником, Соней и Мартовским Зайцем. Я случайно уронил на землю чайник. Ты споткнулась и упала. И порезала живот осколком чайника.

Я ломала голову, пытаясь всё это вспомнить. Но не могла. Я не могла воскресить в памяти лица Сони, Мартовского Зайца и Безумного Шляпника. Но я действительно любила послеобеденный чай...

— Не помню, — прошептала я и почувствовала, как у меня задрожала нижняя губа.

Разъярённые серебряные глаза Кролика смягчились, и рука с наперстком, приблизилась к моей щеке. Его рука дрожала. Я не знала, почему.

— Ты ударилась головой, — прошептал Кролик. Он легонько постучал мне по виску. — И частично потеряла память.

Он так

грустно это произнёс, что у меня на душе тоже стало грустно.

Я накрыла рукой его ладонь у меня на щеке.

— Не расстраивайся, Кролик. Я этого не помню, но знаю, что ты не хотел причинить мне вреда.

Я улыбнулась, но почувствовала себя при этом как-то странно, потому что в душе мне все еще хотелось плакать. Я изо всех сил старалась это перебороть. В конце концов, я же защитница.

— Я не сержусь на тебя, Кролик. Я никогда не смогу сердиться на своего Кролика.

Он закрыл глаза, и порывисто втянул носом воздух. Когда его глаза снова открылись, я вздохнула.

— Кролик… все это на самом деле произошло с Эллис? У нее забрали ребенка? Они вырезали у нее из живота то место, где живут дети? Они сделали с ней всё это несмотря на то, что она плакала?

Из горла Кролика вырвался странный сдавленный звук. Но он кивнул. Его всё еще измазанные в крови губы задрожали.

— Думаю, да, — нетвёрдым голосом произнёс он и откашлялся. — Эллис очень сильно пострадала.

Я кивнула и посмотрела вниз. Из глаз потекли слёзы и упали на пол.

— Моя Эллис… Я расстроилась из-за своей подруги Эллис.

— Я тоже, — он погладил меня по шее большим пальцем. — Хочешь чаю, милая? Может, от чая ты почувствуешь себя лучше?

Я улыбнулась несмотря на то, что мне было больно.

— Да, Кролик, конечно. Чай мне всегда помогает.

Он молча уставился на меня, и у меня из груди чуть не выпрыгнуло сердце, когда он наклонился и поцеловал меня в лоб. Его губы были мягкими, они замерли и так надолго прижались к моей коже, что от них мой холодный лоб стал тёплым. И моему истерзанному сердцу тоже стало тепло.

Кролик никогда не целовал меня так нежно… Это очень меня смутило.

Но мне понравилось. Мне понравилось то, как смягчились его глаза. Это было словно яркий проблеск солнца в пасмурный день. От этого у меня в груди затрепетало сердце.

Я молча смотрела на то, как он прошел через гостиничный номер к чайному уголку, который я соорудила сразу же, как только мы сюда приехали. Я смотрела, как он вскипятил воду, положил в заварочный чайник пакетик чая «Эрл Грей» и достал две фарфоровые чашки, одну для меня, а другую для себя.

Когда чайный пакетик пропитался водой, он повернулся ко мне и встретился со мной взглядом. Мгновение он помедлил, затем наклонился и поднял меня на руки. Я прислонилась головой к его плечу, и он положил меня на кровать, прикрыв мне ноги одеялом.

Он взял чай и принес его к кровати. Я улыбнулась, увидев тарелку с пирожными.

— Клубничный торт, — устало объявила я.

Мой голос был хриплым от слез… от грусти из-за моей любимой подруги Эллис.

— Твой любимый, — произнёс он и налил чай.