Болотные огни(Роман)

Чайковская Ольга Георгиевна

— Боже, какое счастье, что ты приехал днем!

— Ну что такое? Ну что случилось?

Прерываясь и всхлипывая, мать старалась ему что-то объяснить, но Борис ничего не понимал. Получалось, что все кругом бандиты, включая тетю Пашу.

— Ничего, ничего, успокойся, — сказал он, — все образуется. Как Коська?

— Так я же тебе говорю, его ножом в спину ударили. Умирает твой Костя.

«Черт знает, что такое», — думал Борис, выходя из дому.

По дороге ему встретился Семка Петухов. Он был очень молод, моложе Бориса, еще

совсем недавно бегал босиком, в вылинявших трусах, и все почему-то охотно «давали ему леща», однако теперь он ходил в толстовке, как пожилой бухгалтер, и носил очки.

Ладно, пусть хоть Семка, это лучше, чем ничего.

— Семка, друг! — крикнул Борис еще издали. — Как дела?

Семка шел к нему не спеша.

— Здравствуй, — сказал он с достоинством. — Надолго в наши Палестины?

— На каникулы. Слушай, что это у вас здесь происходит?

Взгляд Семки стал, как показалось Борису, нарочито непонимающим.

— А что, собственно, происходит?

— Да, говорят, у вас здесь людей стали резать?

— Вредные слухи, — сказал Семка, движением бровей и носа поправляя очки.

— Разве Васёк — тоже слухи?

— Есть несознательные, — неохотно ответил Петухов.

— Ну а что Костя?

— Костя? — так же непонимающе повторил Семка. — Я, правда, давно его не встречал, но не вижу оснований беспокоиться.

— А я вижу, — ответил Борис и теперь уже почти побежал.

Пройдя знакомым палисадником, он постучал в низкую дверь.

— Кто там? — послышался голос старика Молодцова.

— Откройте, дядя Коля. Я к Косте.

— Болен Константин, нельзя к нему.

— Это я, Борис. Я на минуту.

Дверь отворилась.

— Входи, — сказал старик Молодцов.

— Дядя Коля, неужели это правда?

Костя лежал в постели. Он был бледен и встретил Бориса недвижным взором темных глаз. Одна рука его, худая и оттого казавшаяся какой-то граненой, лежала на одеяле. Борис присел на кончик стула. О чем говорить, он не знал. Наступила долгая пауза.

— Как же это случилось, Коська? — спросил он наконец шепотом и тут же увидел, как старик Молодцов, ставший за изголовьем, делает ему знаки. Но было уже поздно.

— Они ударили меня в спину, ударили ни за что, — голосом одновременно и монотонным и дрожащим сказал Костя.

Старик Молодцов опять предостерегающе покачал головой.

— Ну ничего, пес с ними, ихняя песенка теперь спета, — сказал Борис, — поправляйся.

— Они приходили сегодня ночью, — тем же монотонным голосом продолжал Костя, — пришли во двор, схватили Дружка и повесили на колодце. Все слышали, как Дружок визжал, но никто не вышел.

— Ничего, ничего, — бессмысленно повторял Борис, — мы с ними быстро покончим.

Старик, мигнув Борису, пошел прочь из комнаты. Костя, казалось, остался равнодушен к их уходу.

— Сильно ослаб, — шепотом сказал старик, когда они вышли в сени, — потерял много крови. Ведь он тогда добег до палисадника, да здесь и свалился. Дружок лаял,

да нам как-то ни к чему сперва было. А кровь-то, между прочим, все льется. Наконец слышу — надрывается пес. Вышел посмотреть — гляжу…

Старик развел руками.

— А про собаку это он правду сказал?

— Правду. Это, значит, вроде как напоминание было. Помните, так вашу эдак, в чьей вы власти состоите.

— Но надо же что-то делать! — воскликнул Борис.

— Сурьезно? — спросил старик не то с интересом, не то с насмешкой.

Борис не ответил.

— Ну так слушай, — сказал Молодцов, — прежде всего ты должен куда-нибудь отправить мать.

— Отправить мать?..

— Без этого ничего не начинай, даже ни с кем и не говори. И сам уезжай. Действовать нужно не отсюда, а из города. Я сейчас ничего сделать не могу, у меня на руках старуха и Коська, а ты мог бы попробовать.

— Что ж, дядя Коля, мать я попытаюсь отправить.

— А после этого езжай в город, в розыск. Что за человек их начальник, я хорошенько не знаю, но есть там у них замечательный мужчина, Водовозов ему фамилия. Расскажи ему, что и как. Может, станешь у них работать. Веселые будут у тебя каникулы.

Был жаркий день, вилась горькая пыль. Борис шагал по городу в поисках угрозыска. Это учреждение его очень занимало, да и вообще настроение у него было прекрасное: мать согласилась уехать к сестре на Волгу. Правда, она никак не могла понять, почему бы и Борису не отправиться вместе с нею. Пришлось врать. «А ты не ввяжешься здесь во что- нибудь?» — спрашивала она. «Нет, нет», — отвечал Борис.

«Этого еще не хватало, — думал он, сворачивая с мощеной улицы на песчаную дорожку переулка, — сидеть сложа руки да еще за семью запорами. Ничего, сейчас наведем порядок! Ничего».

Раньше, когда Борис бывал в городе, он старался идти так, чтобы не видеть водокачки, где четыре года назад бандиты расстреляли отца. Однако отовсюду ее было видно, оставалось выбирать переулки таким образом, чтобы она по возможности оказывалась за спиною.

Розыск был расположен в ветхом домике самого мирного вида. Когда Борис подходил к воротам, в них въезжала телега, доверху груженная бряцавшими ведрами и бидонами — словно здесь был не розыск, а лавка скобяных товаров. Рядом с телегой шел белокурый паренек.

Водовозова, о котором говорил старик Молодцов, на месте не было, Борис пошел в кабинет начальника розыска Берестова.

— Ну что ж, — сказал тот, когда Борис назвал себя и объяснил, зачем явился, — хорошо, что пришел. Спасибо, хоть кто-то пришел. Кстати, я о тебе слыхал.

Он посмотрел в окно.

Борис во все глаза разглядывал этого человека, от которого зависела теперь судьба поселка. Не молод. Лицо не сильно побито оспой. В общем, простой человек в кепке, сдвинутой далеко на затылок. Однако не такая у него работа, чтобы быть ему простым. Как знать, что видят эти глаза по ночам?