Болото
Шрифт:
– Привет, – на всякий случай сказала Яна.
Нечеловек не ответил ничего, зато поднял на нее глаза, беловато-серые, в зрачков-то у него и не было. Пустые белесые глазницы, но было ясно, что Нечеловек ее видит.
– Кто вы?
И снова молчание. Яна рассмотрела его внимательнее. Одет он был старомодно – темный бархатный камзол, темные брюки, кожаные ботфорты, наполовину расстегнутая рубаха с пышным жабо; на одном из длинных смуглых пальцев – массивный перстень с крупным темным камнем.
– Зачем вы тут?
Он
Вблизи стало еще более очевидно, что мужчина, сидевший на краешке ее постели, обычным человеком не был. Его гладкая кожа источала беловатое свечение, а пахло от него одурманивающе сладко – медом и соком трав. Как будто бы неведомое разнотравье переварили в котле. Нечеловек повернул к ней лицо – его белые глаза тоже были с отсветом, как у кошки.
– Спокойной ночи, – сказала Яна и невозмутимо отвернулась к стене.
Конечно, уснуть она не смогла – ждала, что будет дальше. Но минуты тянулись, а ничего так и не произошло. Когда ей наскучило, зажмурившись, лежать, и она обернулась, Нечеловека в комнате уже не было.
В следующий раз он появился спустя почти два года. Яна уже считала себя молодой девушкой, а не ребенком, и свирепствовала, если друзья родителей дарили ей на праздник кукол. О Нечеловеке к тому времени она перестала вспоминать вовсе.
У нее – и первая любовь, и первый побег из дома, и гормональные штормы, взбаламутившие и без того непростой характер, и натянутые отношения с родителями, кое-как державшиеся на хилом клею дипломатических навыков ее измотанной матери. Первые туфли на каблуках. Они же последние, потому что спустя еще год Яна объявит себя феминисткой и наотрез откажется носить эти «протезы», пока они являются атрибутом лишь женской моды.
И вот очередная ночь, а ночь – это пыточная камера для ранимых подростков, вроде нее. Когда все твои внутренние мелкие бесы, освобожденные от пут будничных дел, за которыми ты их не замечала, набрасываются на тебя и начинают на кусочки рвать. И так больно это. И противно тоже – за слабость свою.
И вот она лежала, думала обо всем этом и вдруг почувствовала шевеление воздуха за своей спиною. Обернулась – скорее с удивлением, а не страхом – и сразу увидела его, Нечеловека.
Чем старше Яна становилась, тем чаще посещал ее Нечеловек, и тем ближе он подбирался к ней. Сначала просто сидел на краешке ее кровати, смотрел ей в лицо, как будто бы приучал к своему присутствию. Потом, было ей тогда уже четырнадцать, протянул руку и провел ладонью по ее щеке, и это было такое странное ощущение – ладонь ледяная, но от прикосновения по всему телу лавой разливается растопленное солнце.
Иногда он всем телом на нее наваливался –
Ей было шестнадцать, когда она поняла, кем был ночной гость. Это же инкуб, демон, который приходит по ночам. Наткнулась где-то на обрывок статьи, начала копать информацию, и пазл сошелся. Родители ее понять ничего не могли, отец даже начал волноваться, что ее затянули в секту. Дочь-бунтарка, дочь, у которой ветер в голове, сидит и нахмуренно читает Книгу Еноха.
«И случилось – после того, как сыны человеческие умножились… у них родились красивые и прелестные дочери. И ангелы, сыны неба, увидели их, и возжелали их, и сказали друг другу: “Давайте выберем себе жен среди сынов человеческих и родим себе детей!..” И они взяли себе жен, и каждый выбрал для себя одну; и они начали входить к ним и смешиваться с ними, и научили их волшебству и заклятьям… Они зачали и родили великих исполинов, рост которых был в три тысячи локтей. Они поели все приобретение людей, так что люди уже не могли прокармливать их. И тогда они стали согрешать по отношению к птицам и зверям, и стали пожирать друг с другом их мясо и пить из него кровь. Тогда сетовала земля на нечестивых».
И Блаженного Августина читала Яна:
«Существует весьма распространенная молва, и многие утверждают, что испытали сами и слышали от тех, кто в действительности испытал и в правдивости которых нельзя сомневаться, что сильваны и фавны, в просторечии инкубы, часто являются сладострастникам и стремятся вступать и вступают с ними в связь. Также уверяют, будто некие демоны, которых галлы называют дузиями, весьма склонны к этой нечистоте и постоянно ей предаются».
И, разумеется, «Молот ведьм»:
«Эта скверна совершается, главным образом, демонами низшего порядка, которые пали до самого крайнего предела, и те, которые могут считаться последними среди них, посылают несколько выше стоящих на эту скверну, которой они, как известно, занимаются с величайшим увлечением… Инкуб может принимать и мужское, и женское обличье, иногда он появляется как мужчина в самом расцвете сил, иногда как сатир; перед женщиной, которая известна как ведьма, он обычно принимает облик похотливого козла».
Яна-Грета росла, Нечеловек посещал ее все чаще и чаще.
К брату Гензелю она немного привыкла, но спать так и не научилась. Сперва долго маялась, потом вскакивала на рассвете с сердцебиением, а после весь день ходила, медлительная и вареная.
Еще в детстве она поняла, что бессонным открыт не только тонкий незримый мир, но и человеческие секреты, которые от прочих прячет ночь. Она чувствовала себя абсолютно взрослой лет уже с десяти – сколько разговоров ею было подслушано, сколько странных ночных прохожих увидено.
Вот и ту женщину Яна приметила первой.