Большая Берта
Шрифт:
Я галантно принес супруге Пино извинения за поздний звонок и в конце концов попросил ее благоверного призрака к телефону.
Последовало молчание. Затем достопочтенная окаменелость прошипела, словно паровозная топка:
— Вы внимательно поглядели вокруг себя, комиссар?
— Зачем? — изумился я. Голос бледной немочи звучал столь тускло, что в самый раз было надавать ему пощечин, дабы он засверкал красками.
— Затем, — язвительно пояснила дама, — что он должен сейчас находиться с вами! Но, видимо, я поступила опрометчиво, поверив ему на слово, не так ли?
Черт
— Совершенно верно! — с энтузиазмом подхватил я. — Мы были вместе вплоть до недавнего времени, расследуем одно щекотливое дельце… Увы, он мне снова срочно понадобился. Когда вернется, попросите супруга прийти на Орлеанскую набережную, восемьсот двенадцать [6] , последний этаж. Очень жаль, что потревожил вас, любезнейшая.
6
Скажете, на Орлеанской набережной нет номера 812. Но если я назову настоящий номер дома, меня затаскают по судам, писучие нотариусы вчинят мне сумасшедшие иски за нанесение всевозможного ущерба. Люди склонны чересчур остро реагировать на двусмысленности. И если они с пеной у рта оберегают свою честь, значит, запасы этого добра на исходе.
Резким движением я нажал на рычаг.
Черт побери! Держу пари, они развлекаются на пару! И этот баламут Берю в качестве застрельщика!
Я в нерешительности разглядывал телефонный аппарат. По долгу службы следовало информировать коллег, и подключить к делу “систему”, но, как всегда, некая мистическая сила удерживала меня. Вы же знаете, я своего рода скупердяй. Если в руки попадется хорошенькое дельце или хорошенькая девушка, я ни с кем не желаю делиться.
Приняв решение, я поднялся с козлиного меха и спустился по лестнице.
“Совещание” подходило к концу. Туристки жеманно прощались — карикатурное подобие подгулявшей компании. Не знаю, какой предлог нашла Ребекка, чтобы разогнать сборище, однако без протестующих воплей не обошлось. Особенно разорялась Нини:
— Да пошел он, этот легавый! Пусть занимается твоим придурком племянником в рабочее время!..
Вот оно что, девчушка продолжает использовать прежнюю байку. Похоже, она не страдает богатым воображением.
Я ступил в вольер с хищницами, умиротворяюще улыбаясь.
— Жаль, что подействовал на вас в качестве распылителя.
Махина в джинсах обернулась на мой голос. Судя по затуманенному взгляду, в ней боролись противоречивые чувства.
— Это что, необходимо, выгонять моих друзей? — проскрипела она.
— На свете нет ничего необходимого, милейшая, — ответил я, — но все может оказаться полезным. Пока дамы облачаются в манто, поднимемся на секундочку на террасу.
Великанша нахмурилась и стала еще уродливее [7] .
7
Вряд
— И что мы там будем делать, на террасе? Звезды считать?
— Да, и вдыхать вольный воздух небес.
Напрасно я старался произвести впечатление, на ее мрачной роже не отразилось ничего, кроме сдержанной ярости и глубокого отвращения к моей персоне. Несколько секунд мы в упор смотрели друг на друга. Наконец она уступила и взобралась по лестнице.
— Присаживайтесь! — пригласил я, указывая на кресло.
— Короче, я могу чувствовать себя как дома! — хохотнула Нини. Я остался глух к насмешке.
— Нини, так вас называют близкие, но, допустим, вы окажетесь перед судом присяжных, как к вам станет обращаться председатель?
Не слишком увлекательный зачин, не правда ли? Но я люблю побивать противника его же оружием и испытываю ужас перед заносчивыми коровами.
— До меня ваш юмор не доходит, — ответила Нини, немного помолчав. — Но, возможно, вы и не думали шутить, а?
Я закурил.
— Хотелось бы знать ваше полное имя, дорогая Нини.
— Для чего?
— Для отчета. Я не могу себе позволить оставлять в нем пробелы. Так поступают только фельетонисты бульварной прессы.
— При чем тут отчет! — взбеленилась неотесанная глыба. — Черт побери, какое я имею отношение к племяннику Ребекки?
— Никакого, полагаю, — согласился я, — впрочем, я тоже. Избавьте меня от сомнений: если вы встанете на стул, у вас не закружится голова?
Видимо, она заподозрила, что имеет дело с чокнутым, и потому лишь вытаращила глаза.
— Доставьте мне удовольствие, взберитесь на стульчик, что приставлен к шпалернику, и тогда увидите, что нам есть о чем поговорить. Не поверите, как часто тема для беседы так и витает в воздухе.
Она не пошевелилась.
— Ну давайте же, Нини! Я вас не разыгрываю.
Она поднялась, подошла к стулу, нерешительно покосилась на меня и получила в ответ ободряющую улыбку.
— И что теперь? — спросила она, взбираясь на стул.
— Теперь взгляните!
— На что?
— Взгляните же!
Я пристально следил за выражением ее чудного личика. Изучал ее, словно бактериолог овсяное зернышко под микроскопом. Поймите меня правильно, друзья: на труп можно смотреть по-разному, и по тому, как подозреваемый смотрит на труп, легко определить, знал он о его местонахождении или впервые видит. Обман невозможен. Наоборот, чем больше ломают комедию, тем быстрее себя выдают.
Нини взглянула.
Нини увидела.
Нини вздрогнула.
Нини обернулась.
Теперь я знал. Мне хватило нескольких секунд пристального изучения. Истина — словно налет на зернышке. У Сан-А глаз — алмаз! Понимаю, это не всякому дано. Либо вы ощущаете некий ток, таинственные флюиды, либо нет. Я ощущаю.
Дело в шляпе! Нет, в короне!
Нини понятия не имела о мертвеце на крыше. Могу не только голову и руки-ноги, но и все остальное дать на отсечение.
— Ну и как? — спросил я.