Большая девочка
Шрифт:
— Я не должен был к тебе подходить! Но меня с первого дня к тебе влекло.
— А почему ты думаешь, что у нас ничего не получится? — робко спросила она, стараясь не показать своего огорчения. На самом‑то деле Виктория была потрясена и уязвлена.
— Да потому, что не получится! Это не я, понимаешь? Это какая‑то безумная и очень приятная фантазия, но это не настоящий я. И так будет всегда. Я ошибался, когда думал иначе. Ты будешь переживать, а я не хочу делать тебе больно! Мы должны остановиться! — Бо умоляюще смотрел на нее своими большими зелеными глазами. — Давай останемся друзьями. — Но ей не хотелось быть ему другом! Она была влюблена, ее тело изнывало от страсти, и это продолжалось уже целый месяц. Она видела, что он смущен и чувствует себя виноватым за то, что едва не переступил опасную черту и что целый
— Зачем ты все усложняешь? Ты сам говоришь, что влюблен, почему же у нас ничего не выйдет? — Виктория чуть не плакала от разочарования и досады.
— Потому что ты — не мужчина. Наверное, ты плод моих сексуальных фантазий, женщина с роскошным телом и пышным бюстом. Мне следовало бы желать тебя, но на самом деле это — не мое. Мне нужен мужчина. — Бо был с ней предельно откровенен, а таких слов о «роскошном теле» Виктория еще ни от кого не слышала. И невзирая на это «роскошное тело» и «пышный бюст», желания обладать ею он не испытывает. Хоть и в красивых выражениях, но он ее отверг. — Я, пожалуй, пойду, — сказал он и начал одеваться под пристальным взглядом Виктории. Бо повернулся к ней. Виктория продолжала лежать в кровати, не двигаясь с места и не говоря ни слова. — Я завтра позвоню, — пообещал он. Позвонит ли? И если позвонит, то что скажет? Он уже все сказал сегодня. Быть ему другом? Вряд ли Виктория была на это способна, да она и не желала этого. Она же видела, что Бо от нее без ума. Она не придумала это! — Надо было мне тебе сразу признаться! Но я надеялся, вдруг что‑нибудь у нас все‑таки получится, я был не готов тебя оттолкнуть.
Она кивнула не в силах найти слова. Она не позволит себе расплакаться у него на глазах. Какое это было бы унижение — рыдать в постели… От двери Бо еще раз обернулся, долго смотрел на нее и вышел. Тогда Виктория с головой накрылась одеялом и дала наконец волю слезам. Она была обижена, раздосадована, несчастна, но в глубине души Виктория понимала, что Бо прав. Было бы только хуже, если бы она с ним переспала и нафантазировала себе то, чего не может быть. Уж лучше так! Но от этого понимания было не легче, она все равно чувствовала себя отвергнутой.
Долго Виктория не могла уснуть, все перебирала в памяти те чудесные дни, которые они провели вместе, сокровенные тайны, которыми делились, нескончаемые объятия и ласки, которые ничем так и не закончились, но заставляли обоих трепетать от страсти. И каким оказался финал?! Наконец она погасила свет и уснула. Утром Бо не позвонил. Зато позвонила Грейси.
— Как там твой Бо? — поинтересовалась сестренка бодрым голоском двенадцатилетней девчонки.
— Мы расстались, — ответила Виктория, чувствуя себя отвратительно.
— А… Вот жалость… Ты говорила, он симпатичный…
— Симпатичный. И был, и есть.
— Вы что, поссорились? Может, еще помиритесь? — Грейси хотелось поддержать сестру. Она не выносила, когда Виктория была расстроена.
— Вряд ли. Ладно, не будем об этом. У тебя‑то как дела? — сменила тему Виктория, и последовал полный отчет о мальчиках седьмого класса, после чего сестры распрощались и Виктория наконец смогла целиком отдаться своим переживаниям. Бо так и не позвонил ни в тот день, ни в последующие. Виктория со страхом думала о том, что им придется встречаться на общих лекциях. Ее охватила паника, но она все же взяла себя в руки и отправилась на занятие, где преподаватель как бы между делом сообщил, что Бо больше не будет ходить на лекции по английской литературе. Сердце у Виктории сжалось. А вдруг она больше не увидит Бо? Эта мысль преследовала Викторию и после лекции, когда она покидала аудиторию. И тут она подняла глаза и увидела Бо — он стоял в конце коридора и следил за ней, потом медленно двинулся навстречу. Виктория в смятении остановилась. Бо ласково коснулся рукой ее лица, он как будто хотел ее поцеловать, но сдержался.
— Прости меня, — произнес он искренне. — Прости, что я был такой дурак и эгоист! Я подумал, нам обоим будет легче, если я уйду из группы. Если тебя это утешит — знай, что мне тоже очень тошно. Просто я не хотел запутывать все еще больше.
— Все в порядке, — тихо ответила она, и он улыбнулся. — Все в порядке. Я тебя люблю, даже если тебе это совсем неважно.
— Мне это очень важно! — сказал он, коснулся
Глава 5
Два последних года в колледже пронеслись незаметно. Летом после второго курса Виктория опять отправилась в Нью‑Йорк. На этот раз она стала работать в приемной модельного агентства, и если в адвокатской конторе жизнь текла спокойно и размеренно, то здесь она кипела и бурлила. Но Виктории это даже нравилось. Она сдружилась с несколькими манекенщицами, своими ровесницами, да и сотрудничали с агентством люди интересные. И все в один голос назвали Викторию сумасшедшей, когда узнали, что она хочет стать учителем. Да Виктория и сама уже была готова признать, что работа в модельном агентстве намного увлекательнее.
Две девушки из агентства предложили ей вместе с ними снимать квартиру, и Виктория с радостью съехала из унылого гостиничного номера. Казалось бы, не жизнь, а сплошной праздник, график необременительный, шикарные наряды и не менее шикарные кавалеры, но так мог считать человек непосвященный. Виктория, придя в агентство, была потрясена тем, насколько тяжелая у манекенщиц профессия. Даже уже известные модели вкалывали в поте лица, тщательно готовились к каждому показу и съемкам. После работы они могли отрываться по полной, но ни на одну съемку не опаздывали и, пока сессия не окончится, были целиком погружены в работу, бывало, по двенадцать‑четырнадцать часов кряду. Словом, это не был тот вечный праздник жизни, каким многие считают работу модели.
И еще Виктория была поражена их худобой. Две девушки, с которыми она теперь жила в фешенебельном районе Трайбека, практически совсем ничего не ели. Мучимая угрызениями совести, Виктория было попыталась последовать их примеру, но к ужину уже умирала с голоду. Соседки же либо не ели вообще, либо позволяли себе что‑то строго диетическое, да и то в смехотворных количествах. Они словно питались одним воздухом да еще практиковали все мыслимые виды очищения кишечника, чтобы, не дай бог, не поправиться. У Виктории же телосложение было совсем другое, она бы ни за что не смогла продержаться на таких мизерных порциях еды. И все же она изо всех сил старалась соблюдать разумную диету, избегала углеводов, сокращала порции и в результате к концу лета, когда перед началом учебного года полетела домой в Лос‑Анджелес, выглядела очень неплохо. Ей ужасно не хотелось уезжать из Нью‑Йорка и уходить из агентства. Но ее утешили слова директора: он на прощание сказал, что, если Виктория захочет работать у них, они готовы взять ее в любой момент. А с каким интересом слушала ее рассказы Грейси, когда Виктория приехала домой! Она уже перешла в восьмой класс, а у Виктории впереди был третий курс колледжа. Половина студенческой жизни осталась позади, и Виктория пока не меняла своего решения пойти учительствовать в школу, обязательно в нью‑йоркскую. В том, что это непременно должен быть Нью‑Йорк, она не сомневалась. Это был тот город, где ей хотелось жить. Отец с матерью уже отчаялись заманить ее обратно в Калифорнию, да и Грейси тоже смирилась.
За прошедший год она похорошела еще больше, и в ней не было и намека на подростковую нескладность, свойственную девочкам ее возраста. И кожа у нее была гладкая и нежная. Стройная и изящная, она успешно занималась балетом. Родители разрешали ей время от времени сниматься в рекламе. Грейси не скрывала, что не любит учиться. За стенами школы она была неутомима, у нее было много друзей, на мобильный телефон, полученный наконец в подарок от родителей, ей беспрестанно звонили ухажеры, которых у нее было одновременно человек пять‑шесть. Ничего похожего на тот замкнутый образ жизни, который вела Виктория, когда училась в школе.