Большая девочка
Шрифт:
— Свяжемся по электронной почте, — пообещал Джек, после чего оба разошлись по своим классам. У обоих сейчас был урок. Помахав рукой, он отправился в другое крыло, где находились лаборатории, а Виктория мимо кабинета Хелен прошла к себе. Та в этот момент говорила с Карлой Бернини, и при виде Виктории женщины заулыбались. Она на минуту задержалась в дверях.
— Привет, народ. — Она обожала установившийся в коллективе дух неформального общения. Обе коллеги были существенно ее старше, но в школе все постепенно начинают чувствовать себя одной семьей, где более опытных преподавателей воспринимаешь как старших братьев и сестер, а учеников — как младших. Школа — это единый организм.
— Так‑так…
— Смеетесь? Сидели за одним столом, только и всего. Оставьте несчастного в покое! Полшколы за ним бегает. Он просто соблюдал приличия. У вас что, локатор включен? Или в преподавательской жучков понаставили? — Все трое рассмеялись. Им ли не знать, что школа всегда полна сплетен, учителя судачат друг о друге, школьники — об учителях, и наоборот. Здесь всем обо всех известно, и что у кого происходит в жизни, ни для кого не секрет.
— Он душка, — прокомментировала Карла, и Хелен согласилась. Виктория закатила глаза.
— Да говорю вам, никакими ухаживаниями тут и не пахнет! Неужели ему приударить больше не за кем? — Все знали, что хорошенькая француженка тоже имеет на химика виды. В этом случае о каких шансах Виктории вообще можно говорить?
— Ему повезет, если он тебя окрутит, — проговорила Карла. Она успела полюбить молодую учительницу, очень уважала Викторию как педагога, хотя той еще многому надо было учиться. Но она уже в первый год прекрасно справилась.
— Благодарю за оказанное доверие! — отчеканила Виктория и прошествовала к себе. Поразительно, как быстро по школе разносятся слухи. Интересно, напишет он ей? Вряд ли. Но поговорить с ним было приятно. Она не думала, что из этого что‑то выйдет, и назавтра, на сеансе у психотерапевта, затронула эту тему.
— Почему это нет? — удивилась доктор Уотсон. — Почему ты считаешь, что он не выполнит своего обещания?
— Потому что это был ни к чему не обязывающий разговор за ланчем. Он уже и думать о нем забыл.
— А если нет? Вдруг он серьезно? Что бы тогда это могло означать, как по‑твоему?
— Вряд ли я ему понравилась. Просто ему скучно в чужом городе без друзей, без знакомых.
— То есть ты считаешь, что годишься только на то, чтобы развеять чью‑то скуку? А если ты ему действительно нравишься?
— Мне кажется, он это предложил из вежливости, — твердо заявила Виктория. Ей не впервой было разочаровываться, так и не дождавшись обещанного звонка от мужчины.
— Почему ты так думаешь? — продолжала допытываться доктор Уотсон. — Ты не считаешь себя достойной ухаживания со стороны симпатичного мужчины?
Виктория задумалась.
— Не знаю. Я толстая. И не хорошенькая, как моя сестра. И нос мой мне не нравится. И еще моя мама говорит, мужчины не любят умных.
Слушая ее, доктор заулыбалась, а Виктория нервно засмеялась.
— Что ж, с тем, что ты умна, можно согласиться. Это неплохое начало. А с твоей мамой я готова спорить. Умные мужчины любят умных женщин. Может, каким‑то шалопаям ум в женщине и не нравится, они боятся таких. Но такой мужчина и тебе не нужен. С носом у тебя, по‑моему, все в порядке. А вес не является изъяном характера, это можно исправить. Мужчина, которому ты действительно нравишься, который к тебе неравнодушен, не станет обращать никакого внимания на твой вес. Поверь, Виктория, ты привлекательная женщина, и любой мужчина сочтет за счастье быть с тобой. — Приятно было это слышать, но верилось с трудом. На другой чаше весов — годами вбивавшиеся в сознание критические оценки, и в первую очередь пренебрежение со стороны родителей, постоянные издевки отца и укоренившийся комплекс
Виктории уже двадцать три, но до сих пор никто в нее по‑настоящему не влюблялся. Ее годами не замечали и игнорировали, разве что в дружбе не отказывали. Виктория ощущала себя бесформенным, бесполым и абсолютно нежеланным существом. И чтобы перевернуть это ощущение, потребуется тяжкий и самоотверженный труд. Вот для чего она здесь — чтобы изменить представление о себе, вбитое ей в голову родителями. И она сказала себе, что готова трудиться над этим не покладая рук, даже если этот процесс окажется болезненным. Жить, ощущая себя неудачницей, куда хуже. Отец с матерью внушили ей мысль, что она недостойна любви, — ведь они ее, похоже, не любили! И началось это с момента появления Виктории на свет. Сейчас ей предстоит одно за другим перечеркнуть и опровергнуть все их критические замечания в свой адрес, которых за двадцать три года накопилось немало. Наконец‑то она к этому готова.
После сеанса Виктория пребывала в некоторой растерянности. Временами визит к психотерапевту оборачивался мучительным копанием в своем прошлом, выуживанием на поверхность и долгим смакованием всех болезненных воспоминаний. Это угнетало, и сегодня Виктория вернулась домой подавленная. Она терпеть не могла бередить старые раны, вспоминать оскорбительные отцовские насмешки и глухоту к ее страданиям со стороны матери, которая ни разу в жизни не встала на ее защиту. Родная мать! Единственным человеком, кто ее понимал, была Грейси.
И как все это ее характеризует — что ее не любит ни собственная мать, ни отец? Что ее мог любить только маленький ребенок, у которого просто не было выбора? Значит, ее не может любить ни один взрослый человек. Даже родители. Теперь ей предстоит научиться понимать, что это их моральный дефект, а не ее.
Дома Виктория включила компьютер и проверила почту. Пришло письмо от Грейси с рассказом о школьных новостях и о новом пылком романе. В свои шестнадцать Грейси уже имела больше опыта общения с молодыми людьми, пускай и совсем юными, чем Виктория за всю жизнь. Она уже дочитывала послание от сестры, когда компьютер возвестил, что пришла новая почта. Она проверила, от кого. Адрес был незнакомый, но, перечитав, она поняла: это от Джека Бейли. Она быстро прочитала письмо, пытаясь унять волнение. Это же может быть что‑то связанное со школьными делами или с их общими учениками. Прочитав послание, она в недоумении уставилась на экран.
Привет! Мне понравился вчерашний ланч, мы чудесно поболтали.
Я добыл два билета на спектакль, о котором говорил. Сможешь в субботу составить мне компанию? А поужинать вместе? До или после театра? Зайдем наудачу в ближайшее заведение, уважишь голодного учителя химии? Дай мне знать, если ты свободна и согласна пойти. Увидимся в школе.
Джек.
Виктория долго сидела перед монитором. И как это понимать? Дружеский жест? Свидание? Человек заскучал в чужом городе и хочет развлечься? Или она ему понравилась? Силясь прочесть между строк, она чувствовала, что похожа на Грейси, познакомившуюся с новым мальчиком. Так ведь то в школе! Виктория разволновалась. Скорее всего, нечего тут додумывать. Обычное приглашение в театр и на субботний ужин от симпатичного парня. Остальное станет ясно позднее, если оба захотят продолжить знакомство. Когда пришел с работы Харлан, она накинулась на него с вопросами.