Большая и грязная любовь
Шрифт:
– Крис, я в шоке! – заявила мамулечка, едва я соизволила принять входящий вызов.
Мы как раз к офису подъезжали. Глеб невозмутимо пялился в планшет – все тот же форум читал. Водитель Гена столь же невозмутимо глядел на дорогу.
– Нет, я, конечно, очень за тебя рада, – продолжала мама. – И я ждала, и верила, и надеялась. И это все безумно романтично и необычно… Но черт вас подери, Крис! Почему я должна узнавать об этом из Вконтакте?!
– Узнавать о чем? – нахмурилась я.
– О
Я дала – а что? Мне не жалко.
– Да, Алина Юрьевна, – сказал тот, кто по-прежнему дулся и игнорил. Послушал, о чем мамулечка щебетала, тут же расцвел. – Спасибо, Алина Юрьевна. Конечно! А как иначе!
Мама еще что-то пела, Глеб продолжал улыбаться, Гена тоже заметно повеселел, и только мне не до смеха было.
– Глеб, что происходит? – строго вопросила я, чтобы тут же услышать:
– Да, уже рычит.
– Глеб! – вот теперь действительно рычу.
– Все, Алина Юрьевна, простите, Крис телефон вырывает.
Я? Да я даже не думала…
– Ага, ага… обязательно! Да, непременно! Удачи!
Трубку мне вернули с самым развеселым видом. Я выхватила телефон, но мама уже отключилась, так что пришлось перезванивать. Но едва послышались гудки вызова, шеф отнял телефон и этот самый вызов сбросил.
– Что за на фиг?! – не выдержала я.
– Приехали, – лаконично ответило начальство и покинуло салон, чтобы через пару секунд открыть мою дверь и подать руку.
– Глеб! – опять рычу, но куда злей, чем прежде. Нет, ну а что? У них с моей маман какие-то секреты, какие-то Вконтакты, а я, как лох, ничего не знаю и даже выяснить не могу, потому что кто-то… черт! – Глеб, телефон верни!
– Обязательно, розочка моя.
Ругаться здесь и сейчас было глупо – слишком хорошо помнила, чем ссоры на стоянке кончаются. Поэтому подала руку, выбралась из машины и, боднув шефа взглядом, повернулась к стеклянной вертушке. Повернулась и замерла. И на стоянке, и у входа в офис, было поразительно пусто. Будто вымерли все, даже охрана.
– Глеб, а что происходит?
– Понятия не имею, – отозвался зеленоглазый. А в интонациях звучало: да, розочка моя, я нагло вру и даже не пытаюсь скрыть сей вопиющий факт!
– Глеб…
– Или сама, или на моем плече, – заявило руководство, и легонечко шлепнуло по попе, подталкивая вперед.
Страха не было. Досада! Одна сплошная досада!
– Ну ладно, – процедила я и решительно направилась ко входу.
Догнали, за талию приобняли, даже в висок чмокнуть умудрились.
На ступени крыльца мы взошли вместе. Стеклянную вертушку тоже вместе миновали. И застыли как бывалые синхронистки, разом.
– По-здра-вля-ем! – невероятно громкий, слаженный, многоголосый вопль обрушился лавиной. А спустя миг вторая волна пошла, только уже не вопль, а Марш Мендельсона в исполнении маленького духового оркестра, который перед центральным ресепшеном расположился.
Мамочки! У меня галлюцинации
Или не было, зато было шампанское, которое лично я махнула сразу, залпом, и искренний возглас какой-то дамочки:
– Ой! А вино-то горькое!
– Горькое, – басисто согласился кто-то из мужчин.
– Очень горькое! – добавила уже знакомая мне Вики и заорала во все горло: – Горько!!!
Слов не осталось, только мат.
Фотографии были отменными!
Вот мы с Глебом перед церемонией. Он в черном фраке, с белой розой в петлице, весь такой серьезный и собранный. Я в пышном белоснежном платье с открытыми плечами, с высокой прической и счастливо-смущенной улыбкой на лице.
Вот мы с Глебом идем к столу регистрации. Он по-прежнему серьезен, а меня явно нервяк трясет. Зато женщина в темно-синем платье смотрит на нас приветливо и одобрительно.
Вот я подписываю какую-то бумажку… Лица не видно, но нервяк даже сквозь экран чувствуется. А Глеб бумажку подписывает уверенно и размашисто, и еще успевает после этого в объектив глянуть, и улыбнуться лучисто – отдельная фотка, очень коварная.
Потом я ему на палец кольцо надеваю, а он мне. Женщина в синем смотрит на это дело с профессиональным, отработанным годами умилением.
Ну а целуемся мы… ух как мы целуемся! Заставка для порнофильма, не иначе!
Следующая порция фоток тоже про свадьбу, только дело происходит в какой-то не то часовне, не то молельне. Причем крошечной и мрачной, с цветными витражами на окнах и тысячей свечей по подоконникам. Стоим с Глебом, дружно за какую-то каменюку держимся, а вокруг рук свечение… алое. Аккурат под цвет глаз инкуба.
Потом опять-таки целуемся, но не как в ЗАГСе, а… ну в общем, я на камне полулежу, а он на мне… тоже полулежит. А у меня ножки из вороха кружев торчат, в туфельках, беленьких… Кстати, эта фотка самой большой популярностью у народа пользовалась: комментариев – море, лайков – тьма.
– Глеб, ты… – начала было я, но… банально не нашла слов. Приличных.
– Зато теперь тебе не придется выбирать между шефом и любовником, – улыбнулся гад. – Последняя фотка, скажи, клевая?
Он подарил еще одну улыбку и поднялся – сидел, кстати, на моем столе. Осторожно огибая многочисленные букеты, подаренные коллегами и присланные всеми остальными, кто фотки видел, пробрался к барному шкафу.
Бабахнуло. Пробка ракетой взмыла вверх, ударилась в потолок и благополучно приземлилась в охапку алых роз.
– Глеб, я тебя убью, – приличные слова, наконец-таки, нашлись. – Задушу. Во сне.
– Надеюсь, ногами душить будешь? – нагло подмигнул шеф и, подхватив бокалы, поспешил обратно…
Бокал я, разумеется, приняла. И даже выпила, и опять залпом. Вообще хотелось попросить чего-нибудь покрепче, но… «брютом» при желании тоже напиться можно, верно?
– Глеб, мы оба знаем, что этой свадьбы не было.