Большая Игра против России: Азиатский синдром
Шрифт:
Новости о том, что Санкт-Петербург значительно увеличивает свой флот, подтвердили усиление честолюбивых долгосрочных замыслов русских, и Британский королевский флот также стал расти, чтобы иметь возможность противостоять этому вызову. Триумфальные победы русских над турками и персами в 1828 и 1829 годах и секретное соглашение по Дарданеллам делали ситуацию угрожающей. В такой атмосфере почти все, даже самый тривиальный факт, служило делу русофобов.
Таковы были общие настроения, когда Дэвид Уркварт взялся защищать права черкесов. Сначала он установил контакты с их вождями во время пребывания в Константинополе в 1834 году, а потом совершил тайную поездку по их горным крепостям, причем оказался там первым из своих соотечественников. Черкесские вожди, люди бесстрашные, но простодушные, были глубоко поражены визитом посетителя из огромного внешнего мира, который говорил от имени — как они в этом убедились— такой могущественной державы, как Британия. Он весьма приободрил их и дал ряд советов, а они стали просить
Уркварт сдержал слово, данное друзьям, и с его пера стал слетать поток статей, памфлетов и репортажей, пропагандируя их дело и всячески проклиная русских. На следующий год он опубликовал книгу «Британия и Россия », в которой предупреждал об экспансионистских целях России на Ближнем Востоке и в Центральной Азии. Он предсказывал, что первой будет проглочена Турция. «Вся Оттоманская империя немедленно перейдет от нас к ней, к тому времени она станет нашим явным врагом, — писал Уркварт. — Вооруженные силы, оружие, границы, крепости, сокровища и флот Турции, сейчас призванные действовать против России, станут действовать против нас — вымуштрованные, объединенные и направляемые ею. Поглотив Турцию, Россия затем поработит Персию. Персы, народ многочисленный, терпеливый и воинственный, будут Россией обучены и направлены без каких-либо проблем и больших затрат». Уркварт нимало не сомневался, против кого они будут направлены. Склонных к грабежам персов не придется долго уговаривать, если пообещать им в качестве трофеев баснословные сокровища Индии.
Россия, писал он в заключение, «выбирает свой момент… она не может просчитаться и упустить такой момент, как этот. На этом сосредоточены весь ее ум, энергия и ресурсы. Она начнет свое наступление только тогда, когда будет полностью уверена в успехе». Ни одна из этих мыслей не была полностью оригинальной. Первым, кто задумался о призраке Оттоманской империи, захваченной русской армией, был сэр Роберт Вильсон, тогда как мысль об использовании Санкт-Петербургом для вторжения в Индию персов высказана Киннейром за семнадцать лет до этого. Но с тех пор многое изменилось. Предупреждение Уркварта пришлось на тот момент, когда складывалось впечатление, что Россия снова пришла в движение. Дополнительно к увеличению своих флотов русские значительно усилили свое присутствие на Кавказе — плацдарме, с которого почти наверняка можно было начать любое дальнейшее продвижение в Турцию или Персию. Теперь, когда русофобия достигла небывало высокого уровня, Уркварт не испытывал недостатка в охотных слушателях.
Нет ничего удивительного, что имея столь влиятельных друзей, как Вильям IV, турецкий султан и лорд Понсонби, в то время посол Британии в Турции, Уркварт был в 1836 году назначен в турецкую столицу первым секретарем британского посольства. Но Уркварт был не тот человек, чтобы позволить своим новым дипломатическим обязанностям отвлечь его либо от его русофобской деятельности, либо от поддержки дела Черкессии. Именно к тому периоду, когда он служил в Константинополе, относится знаменитое тогда, но давно уже забытое дело судна «Виксен» (лисица. — Прим. пер.). В это время, хотя Черкессия была еще далеко не покорена, русские объявили ее своей суверенной территорией, полученной от Турции по мирному договору. Под предлогом изоляции региона в связи со вспышкой чумы они ввели на Черном море строгую блокаду своей береговой линии.
Британия не признала этого заявления, но правительство не чувствовало себя достаточно сильным, чтобы открыто бросить России вызов. Уркварт был взбешен тем, что рассматривал как уступку Пальмерстона усилиям Санкт-Петербурга по покорению храбрых черкесов, а также его слабохарактерностью. Ведь он не выступил против блокады, целью которой было воспрепятствовать поставкам на Кавказ британских товаров, а возможно, и оружия. Чтобы найти выход, Уркварт убедил некую английскую судоходную компанию послать одно из своих судов — «Виксен» с грузом соли из Константинополя в порт Суджук Кале в северной части черкесского побережья. Это была преднамеренная провокация, направленная на то, чтобы выяснить, как далеко готовы зайти русские в утверждении своих притязаний на Черкессию. Уркварт надеялся, что если судно перехватят, это воспламенит общественное мнение на родине и заставит правительство предпринять против русских прямые действия по защите своего торгового флота. Это потребует отправить в Черное море британские военные корабли и одновременно поставит под вопрос новое секретное русско-турецкое соглашение о Дарданеллах. Если же, с другой стороны, русским захватить «Виксен» не удастся, это покажет, что их можно заставить отступить, если действовать достаточно решительно. Заодно это покажет,
В ноябре 1836 года «Виксен» покинул Константинополь и направился через Черное море на восток. Едва ли его выход в море остался незамеченным Санкт-Петербургом: друзья Уркварта в газетах позаботились о том, чтобы оно получило самое широкое освещение в прессе. Уркварт, как и его друзья-заговорщики, явно надеялся, что судно перехватят. Они верили, что теперь остановить возвышение России можно, только раскрыв карты и Лондона, и Санкт-Петербурга. Поначалу события развивались блестяще: после двух дней торговли в порту Суджук Кале командир русского брига арестовал судно. Новости о его захвате были должным образом переправлены в Лондон корреспондентами английских газет, по большей части работавшими в Константинополе друзьями Уркварта. Как и ожидалось, новости вызвали глубокое возмущение прессы и общественного мнения, хотя мало кто из англичан имел хоть малейшее представление о том, где находится Черкессия. Антирусские газеты, временно лишенные материалов, как и предсказывалось, проглотили наживку Уркварта. Пока «Таймс» ругала правительство за то, что оно позволяет русским «насмехаться над малодушием Англии», «Эдинбург Ревю» исследовала более широкие последствия кризиса. «Когда черкесы будут побеждены, — заявляла газета, — Кавказ будет открыт, и Персия окажется предоставленной милости Санкт-Петербурга… В результате мы увидим, как границы России одним махом придвинутся на 1200 миль к нашим индийским границам».
Пальмерстон сам не в меньшей мере был взбешен незаконным захватом английского судна; началась резкая переписка с Санкт-Петербургом. Министра иностранных дел в равной степени раздражали и Уркварт, и его друзья-русофобы, которые, по его убеждению, за всем этим стояли. Он пытался заблокировать назначение Уркварта в Константинополь, но ни для кого не было тайной, что это назначение одобрил король, и коллеги по кабинету министров Пальмерстона не поддержали. Однако, убежденный в своей правоте, он немедленно постарался сделать так, чтобы нарушителя отозвали в Лондон прежде, чем он нанесет еще больший ущерб англо-русским отношениям. В то же время в турецкой столице Уркварт и его друзья с нетерпением ждали реакции английского правительства на арест и конфискацию «Виксена».
Примерно в это же время русские начали утверждать, что английские агенты работают среди черкесов, снабжают их оружием, служат советниками и поощряют к сопротивлению. В самом деле, они заявили, что помимо груза соли на «Виксене» было найдено оружие, предназначенное для мятежников. Русские были настолько встревожены возможным влиянием этого на ход войны, что их командующий опубликовал предупреждение черкесам, укрывающим иностранцев в своих горных гнездах. «Находящиеся среди вас англичане, — заявлял он, — просто беспринципные авантюристы. Они пришли не для того, чтобы помочь делу черкесов, а чтобы присоединить Черкессию к Британии. Поэтому их следует схватить и уничтожить. У самих же черкесов, — говорил он, — должно быть достаточно мудрости, чтобы сложить оружие, ведь не было еще страны, которая ввязалась бы в войну с Россией и победила. Разве вы не знаете, — спрашивал он, — что если небеса рухнут на землю, то русские смогут поднять их на своих штыках? Для кавказских племен будет гораздо лучше, если ими станет править царь, а не английский король. Но если они станут слушать англичан и продолжат сопротивление, то не вина русских, если их долины и дома будут преданы огню и мечу, их горы растоптаны в пыль».
Как смогли убедиться русские в течение следующей четверти столетия или даже больше, чтобы запугать черкесов, одних помпезных речей было мало. Они еще долго продолжали сопротивляться, даже когда прочие кавказские народы покорились. Но в одном генерал был прав. В самом деле, в тот момент среди черкесов действительно находились англичане. Один из них, Джеймс Лонгуорт, специальный корреспондент сочувствовавшей делу черкесов газеты «Таймс», приехал специально для того, чтобы увидеть, как они преуспевают против русских в борьбе Давида с Голиафом. Его товарищ Джеймс Белл также симпатизировал черкесам. Это именно он, пусть даже неразумно, арендовал «Виксен», чтобы поддержать дело черкесов. Поддержанный Урквартом, он, подобно Лонгуорту, принял русский вызов, чтобы стать свидетелем этой войны и попытаться удержать ее в заголовках газет на родине. Разумеется, он беспокоился за судьбу своего судна и груза и пытался найти их следы.
За месяцы, проведенные с муджахеддинами под самым носом у русских, эти двое смогли убедиться в исключительном благоговении, испытываемом черкесами по отношению к «Дауд Бею», как они именовали Дэвида Уркварта. Когда более двух лет назад тот высадился на их берег, он нашел их разделенными и дезорганизованными. Чтобы организовать и координировать их сопротивление, он немедленно занялся созданием центрального командования. Он же написал для них декларацию независимости, которая, как он заверил, была широко опубликована в Европе. Со своей стороны, дожидаясь со своими хозяевами новостей по поводу ответа британского правительства на захват «Виксена» и заявления Санкт-Петербурга о присоединении Черкессии, Лонгуорт и Белл могли предложить черкесам поддержку и советы. В то же время они имели возможность наблюдать некоторые бои, и Лонгуорт писал о них в свою газету, помогая таким образом удерживать внимание общественности к делу черкесов.