Большая Игра. Антивирус
Шрифт:
Неожиданно меня в очередной раз захватила волна логического обобщения. Это ж надо было придумать такое вещество, которое при употреблении внутрь подавляет участки человеческого мозга, ослабление которых высвобождает неконтролируемую радость существования или как минимум глушит горечь бытия. На мой взгляд, наличие такого механизма, держащегося на настолько сложной череде причинно-следственных связей, категорически свидетельствовало об искусственном происхождении самого явления. Другими словами, опьянение кто-то специально придумал, когда делали Игру. Эта мысль показалась мне достойной устного выражения.
– Ты знаешь, Саш, – начал я повествование с уточняющего вопроса, – как работает механизм опьянения?
– Не очень, – признался он.
– Хошь,
– Интересно.
– Тогда давай еще выпьем, – предложил я, и мы выпили. После этого я начал свое повествование, слегка размякшее под воздействием алкоголя в области дикции и логического построения.
– Так вот. Общеизвестно, что алкогольные напитки содержат этиловый спирт. А этиловый спирт – это растворитель. Когда этот растворитель попадает кровь, то он смывает какой-то там жировой слой с эритроцитов. Вот. Лишившись этого слоя, эритроциты эти начинают слипаться и образуют грозди. Это так кажется и называется «эффект виноградной грозди». Так вот, эти грозди не везде в кровеносной системе пролезают. И в первую очередь они застревают в капиллярах, снабжающих кровью мозг. Тот микроучасток мозга, на подходе к которому слепленные эритроциты забили капилляр, остается без кровоснабжения, то есть без кислорода. Соответственно, он как бы отключается. Вот от этих отключений мы и кайфуем. Потому как отключаются в первую очередь центры, ответственные за критическое суждение об окружающем мире. То есть мир остается все тем же говном, только нам он больше нравится, потому что мы превращаемся в полудурков с полуотключенным мозгом. Ты вот когда-нибудь был трезвым в пьяной компании?
– Нет.
– А я был, и не раз. Так вот я тебе заявляю ответственно, как объективный наблюдатель. Когда люди выпивают, они становятся умственно отсталыми. Понимаешь, в чем прикол? Ты вот пьешь, и тебе кажется, что ты крут. Ты остроумен, красив и силен. Можешь соблазнить любую девушку, а можешь навалять любому гопнику. А на самом деле ты просто дурачок, который по своей мозговой слабости во все это верит. По той же самой причине я и тебе эту чушь несу, а ты даже слушаешь.
– О как, – удивился Александр. – Не знал. Давай под такую информацию еще накатим.
Мы так и сделали.
– Интересно, и почему все так? – задал абстрактный вопрос Александр.
Но для меня такой вопрос абстрактным не был, и уж тем более риторическим. У меня-то как раз было объяснение, которое я готов был обрушить на хмельной разум моего гостя.
– Ты знаешь. У меня есть теория на этот счет. Более того, я уверен в ее правдивости, – с заговорщицким видом сообщил я сантехнику. – Хочешь, расскажу?
– Давай, – с явной заинтересованностью и таким же заговорщицким видом ответил он.
– Мы в Игре! – торжественно сообщил я. Собеседник ответил удивленно-заинтересованным взглядом, подталкивающим к дальнейшим объяснениям. И я решил удовлетворить его любопытство полностью. – Вот смотри. Давай начнем, абстрактно с самого начала.
– Давай, – проявил активную заинтересованность Александр.
– Ты играешь в компьютерные игры? – спросил я.
– Регулярно, у меня приставка есть, – удивил меня он подробностями быта современных сантехников.
– Ну, так вот: приставка твоя – это одна из ступеней эволюции игр. С тех пор, как появились компьютеры, появились и компьютерные игры. Сначала это было нечто совсем простое, типа тетриса. Сейчас это уже некая виртуализация на большом экране с высоким разрешением, бывают даже трехмерные и со стереозвуком. Следующим этапом, можно с уверенностью предположить, будет полная трехмерная визуализация. Ну, например, шлем на башке и игра вокруг. Потом разрешение визуализации достигнут пределов возможностей наших глаз, и мы будем видеть в игре картинку ничем не отличимой от той, что видим вне ее. Потом придет виртуализация остальных трех чувств. Мы будем чувствовать в игре запахи, вкусы и каким-то образом физические прикосновения. То есть наступит полная виртуализация, ничем не отличимая от этого мира. Но! – я сделал
В этот момент Александр как-то странно дернулся, и его глаза на секунду удивленно расширились. Однако я не придал тогда этому значение и продолжил.
– Психологическая виртуализация состоит в том, что ты действительно веришь, что вокруг тебя настоящая жизнь. И только в этом случае впечатление от игры будет абсолютно полным, – заявил я. – И для того чтобы достичь этой психологической виртуализации, необходимо всего лишь отключить воспоминание обо всем, что вне игры. В таком случае ты играешь, но не понимаешь, как ты в игру попал и зачем. Не можешь объяснить ее законы, а можешь только их изучать и подстраиваться. Не знаешь цели игры. Просто играешь и получаешь максимальное количество впечатлений. Ничего не напоминает?
– Неужто наша жизнь? – уточнил Александр.
– Ну, ты сам подумай, как все это, – я обвел руками окружающее пространство, – могло получиться случайно. Из какого-то там большого взрыва, случайной клетки, эволюции. Не было никакого большого взрыва, есть только Большая Игра. Результат трудов большого количества разработчиков. Слоны, утконосы, обезьяны, акулы. Искусство, политика, войны, экономика. Вулканы, океаны, пустыни, облака, дождь. Мы просто привыкли к этому, но какой нормальный человек поверит, что все эти хитросплетения появились случайно. Ну, это же бред полный!
Последняя фраза увязла в очень внимательном взгляде моего собеседника. Он смотрел мне в лицо так пристально, как будто по моему лбу бежала строка срочных новостей и Александру было важно успеть ее прочитать. В пылу своего рассказа я не обращал на это внимания, но теперь понял, что он смотрел на меня таким образом, в течение всей мое речи. Я почувствовал себя не уютно.
Как будто заметив мою реакцию, Александр отцепил свой взгляд от моего лица, обворожительно улыбнулся и, продолжая так улыбаться, разлил по стаканам новую порцию коньяка.
– Вообще прикольная теория, даже очень, – заверил меня он. – А ты действительно веришь, что это правда?
– Честно? Мне кажется, да. Ну, я практически уверен, что все так и есть, – ответил я, поймав опять на себе внимательный взгляд собеседника, направленный мне в район переносицы.
– Тогда я думаю, что у тебя уникальная структура психики, – заключил Александр. – Заявляю тебе с уверенностью специалиста. Я ведь сантехником работаю, честно говоря, не потому что мне работать больше некем. Я вообще-то по образованию психолог. Но только работаю не по специальности. Работаю я бизнес-консультантом. Сейчас для одного инвестора разрабатываем концепцию идеального бизнеса бытовых услуг. Он решил, что в среде российского убожества в сфере сервиса бытовых услуг качественно организованный бизнес станет золотой жилой. Вот мы и обслуживаем эту его уверенность. А я соответственно погружаюсь в среду. Только это я тебе по секрету сказал, я вообще не должен ничего рассказывать о проекте. Ну да дело не в том.
Теперь в моей голове выстроилась более правдоподобная картина происхождения идеального сантехника с лицом интеллектуала. Все-таки с лица образование не сотрешь.
– Я хоть психологом не работаю, – тем временем продолжал Александр, – но, по долгу службы, активно сотрудничаю с этой наукой. Так вот я тебе говорю с пониманием дела, что рождение у тебя в голове такой теории говорит об уникальности строения твоей психики. И для того, чтобы от этой уникальности получить максимальный эффект, надо в ней разобраться как следует. Легче всего это сделать под руководством опытного специалиста. Есть такие прикладные психологи. Я знаю нескольких. Более того, ты, возможно, настолько интересный экземпляр, что настоящий специалист такого профиля будет работать с тобой с большим удовольствием. Может, даже бесплатно. У меня есть один знакомый, хочешь, ему позвоню?