Большая игра. Книга 2
Шрифт:
— Он внутри, и ваш инженер уверил, что все функции костюма автоматизированы и на один вылет предварительной настройки хватит, — пояснил тот, жестом приглашая её в капсулу. — Скорее начнём, скорее закончим.
— Поторопись уже, — Актёр несильно подтолкнул её к тёмному зеву входа. Переступив с ноги на ногу, она нехотя подошла к капсуле.
С потолка снова посыпалась пыль, всё здание задрожало — обстрел усиливался. Она буквально затылком ощущала, как несколько пар глаз буравят её спину. Ждут, когда она войдёт внутрь и спасёт их. Остановит творившееся безумие.
Как
— Я не могу… — по грязным щекам снова потекли слёзы, она содрогнулась всем телом. Предательски ослабевшие ноги уже не держали — хватаясь за стенку капсулы, Рин сползла на пол. — Я не могу!..
— Твою мать, Ноль-два! — злобно прошипел Актёр и сгреб её за шиворот. — Как ты меня достала уже, а! Что ты опять не можешь? Этот костюм надеть? Ты чёртов депрессивный подросток, дерьмо собачье!
В его глазах тускло светился гнев, и будь у неё хоть капля этого гнева, войну она завершила бы очень быстро. Слова раненого солдата, проведшего её через весь ад, звенели в ушах.
— Да плевать всем на твоё «не могу»! Есть такое слово — надо! Надо заставить себя! Так что поднимай задницу и кончай ныть! Там всё ещё куча народу ждёт, когда ты сделаешь своё дело и защитишь их. Что? Мало видела? Думаешь это всё закончится, если сейчас обратную включишь?
— У нас из города не всех эвакуировать успели, — вклинился один из военных. — Мы собрали жителей вместе, и как будет возможность, выведем их из-под обстрела. Мы вас ждали.
Актёр снова тряхнул её.
— Ну, так что, им умирать теперь? Потому что ты испугалась?
Она не решалась посмотреть ему в глаза. Сама всё понимала. В памяти всплыло лицо убитой армянки, чью форму она забрала. Сколько таких ещё было на поле боя? А сколько будет?
— Нет…
— Здорово. Так что кончай уже выделываться, и полезай в этот чёртов костюм! — он бесцеремонно швырнул её в тёмное чрево капсулы. — Закрывайте!
Дверь с шипением закрылась, в ушах щёлкнуло — сработали герметические замки. Шмыгая носом, Рин села на колени.
Выбора и, правда, не было. Сколько себя ни жалей, сколько ни оттягивай неизбежное, это случится всё равно. В памяти всплыло расхожее русское выражение — перед смертью не надышишься.
Вытерев слезы, она зажмурилась и с силой хлопнула себя по щекам.
Они все хотят, чтобы она умерла. Пошла и погибла за них. Алголь все время твердил об этом, и Плеяды тоже знали — если что-то произойдёт, если нападёт враг, всё, что им останется — пойти и умереть за свой народ. Таков их долг, такая вот судьба. А ей не приходилось выбирать — она жила взаймы. Родители выторговали у смерти ещё десяток лет для своей дочери, и теперь костлявая пришла за тем, что принадлежало ей по праву. Она пришла за Рин. Оставался лишь выбор — умереть, жалко скрючившись на полу, в слезах и грязи, или выйти лицом к лицу и сделать всё, что было в её силах. Идти до конца.
Перед глазами встало лицо Алголя в их первый вечер, тот самый, когда она в страхе сбежала из своего нового дома. Она бессильно смотрела на него и ждала своей участи. Но с тех пор беспомощная Рин Масами стала другой. Теперь ей было чем ответить.
Судорожно
Грязная, пропотевшая насквозь одежда пыльной кучей легла в углу. Рин упрямо натягивала на себя костюм, не решаясь посмотреть в зеркало. Она не хотела видеть своё отражение.
Больше не было ни боли, ни робости, ни стеснения, ни страха. Всё меркло и отступало перед простым и четким осознанием — она идёт в последний бой.
Пальцы нащупали на запястье и нажали маленькую круглую кнопку включения системы, ещё одно нажатие — центральный замок с тихим шелестом сомкнулся и зафиксировался. Шейные замки повернулись и со свистом закрылись. Третье нажатие — зашипели головки пневмонасосов, миомерное волокно обтянуло тело. Оставался только шлем — но его она наденет уже на выходе. Выдохнув, Рин пошла по узкому проходу к ложементу контактной капсулы.
Захваты сдавили запястья и щиколотки, вжимая стройное тело в ложемент, над головой мигнули и включились излучатели, заливая капсулу призрачным голубоватым светом. Где-то внизу под ногами зажурчала контактная жидкость.
Да, она всё ещё не знала, как будет бороться с Вегой. Она всё ещё не знала ничего о левитации, оружии или защите. Она — лишь бледная тень величия Алголя, и то, что ожидают от неё, чрезвычайно далеко от того, что она умеет на самом деле. Но всё, что ей сейчас под силу — стараться, как она всегда старалась, и бороться до самого конца. Пока сердце может биться в груди.
Жидкость с мерзким запахом ржавчины дошла до подбородка — выдохнув, Рин опустила голову под воду и с силой вдохнула. По горлу, трахее и бронхам заструилась противная склизкая дрянь. Вдох — и полный выдох…
В шею уперлись две мягкие трубки. Острая сталь пронзила кожу, а через мгновение Рин ощутила, как по венам заструилась чужеродная жидкость. Холодная, как лёд. Всё вокруг померкло и растворилось в непроглядной черноте. Она медленно открыла глаза.
Весь мир в одно мгновение развернулся в её сознании, все мыслимые чувства обрушились неудержимым потоком — тело затрясло в ложементе, словно от удара молнии. Кромешная тьма перед глазами сменилась ослепительной вспышкой, все ощущения враз растворились. И снова лишь она — да мертвенный, чёрный космос сознания.
Только в этот раз в космосе она отчетливо видела крошечные звёзды — её воспоминания, мысли, ощущения, её знания и опыт. Мириады крупиц, собранных в длинные широкие потоки, словно реки, пронизывавшие её существо. Знакомые образы и воспоминания одно за другим проносились перед внутренним взором.
Один из потоков был каким-то иным, отличался от остальных — зловеще мерцая колючими звёздами, он стоял особняком. Она потянулась к нему, разворачивая длинную ленту искорок-воспоминаний.
Это было не её. Чужое. Чужие образы, мысли, чужая память. Чужие ощущения и рефлексы. Она почувствовала, как поток медленно изменяет цвет, наполняясь её блеском, встраиваясь в её память.