Большая игра
Шрифт:
— Хорошо, — сказал он. — Насколько я понимаю, адвокат уже сделал свое заявление по этому поводу и возмещение убытков уже произведено.
— Да, Ваша честь, — ответил адвокат.
— Хотите ли вы что-нибудь сказать, мисс? — обратился судья Манкузо к Лиле.
— Нет, сэр, — ответила Лила сдавленным голосом.
— Я уверен, что этот урок пойдет вам на пользу, мисс Фаулер. Мистер Фаулер, я отпускаю вашу дочь под вашу ответственность. Не вижу смысла применять к ней какие-либо другие меры. Если поведение вашей дочери не вызовет нареканий в течение шести месяцев,
На этом все закончилось. Они вышли из боковой двери, сели в серебряного цвета «мерседес» мистера Фаулера и уехали.
— Ну, все совсем не так страшно, не правда ли? — спросил мистер Фаулер. Лила хранила молчание, — Послушайте, что если нам пообедать в «Паломаре»? — весело предложил он. «Паломар»! У Элизабет даже дрожь пробежала по телу при мысли, что она пойдет в самый роскошный ресторан города. После того как шофер открыл им дверцы автомобиля, метрдотель приветствовал мистера Фаулера и проводил Элизабет, Лилу и ее отца к столику в главном зале под огромной люстрой. Возле каждой тарелки с золотым ободком лежали изящные серебряные приборы. Они заказали салат из креветок, отбивные из молодого барашка, спаржу и шоколадное суфле, затем завершили обед бутылкой превосходного вина. Элизабет приехала домой довольная и счастливая, еще раз пообещав Лиле никогда не вспоминать неприятную историю.
Как только машина мистера Фаулера, доставившая Элизабет домой, отъехала, Лиз с беспокойством увидела, что Джессика внимательно смотрит в окно. Не успела за Элизабет закрыться дверь дома, как сестра на нее набросилась.
— Куда ты ездила с Лилой Фаулер?
— Джес, она просто подвезла меня домой.
— Ты самая большая лгунья после Пиноккио, и твой нос вытянется и покроется листьями. Где ты была?
— На это я тебе уже ответила. Джессика вся тряслась от негодования.
— Это уже невыносимо. Вы с Лилой что-то скрываете и не хотите мне об этом сказать. Я не выношу, когда от меня что-то скрывают.
Джессика все еще распространялась на эту тему, когда Элизабет уже исчезла наверху. Это был конец истории с магазинными кражами, по крайней мере, на это очень хотелось надеяться. Наступило время заняться собственными делами, до которых за последнее время совершенно не доходили руки. В тот же вечер она отправилась на свидание с Тоддом и вручила ему ремешок от часов, — С возвращением, — сказал он, целуя ее. — Я скучал по тебе, — И я тоже, Тодд, — вздохнула Элизабет. Она погладила его по щеке. — Мне так хорошо с тобой.
Тодд крепче обнял ее, ощущая тепло ее тела.
— А так тебе нравится? — прошептал он, погладив ее по спине, от чего по ее телу пробежала сладкая дрожь, — Так еще лучше, — ответила она и крепко его поцеловала.
На следующий день Элизабет с головой погрузилась в кипу деловых бумаг, громоздившихся на ее рабочем столе в редакции «Оракула». Нужно было срочно подготовить статью о претендентах на звание капитана болельщиков школьной футбольной команды. Печатая имена школьников, выставивших свои кандидатуры, Элизабет чуть не подскочила на стуле, увидев в списке
Глава 12
Если было что-то абсолютно невыносимое для Джессики, так это улыбка Чеширского кота на лице ее сестры. Она означала, что Элизабет знает что-то неизвестное Джессике, и одного этого было достаточно, чтобы довести Джессику до белого каления. День начался с того, что на лице Элизабет сияло именно это, изводящее Джессику, выражение.
— Элизабет Уэйкфилд, лучше прекрати это.
— А что именно?
— Прекрати валять дурака. Что ты знаешь, а я нет? Не пытайся, низкая твоя натура, все отрицать. Ну-ка, признавайся.
Элизабет отпила из стакана апельсинового сока, надкусила бутерброд и улыбнулась Джессике:
— Ты бы тоже узнала кое-что, если бы иногда заглядывала в газеты.
Джессика схватила номер «Городских новостей» и торопливо просмотрела от корки до корки. «Ничего, кроме тысячи несчастий, скучного бизнеса и политики», — отметила она про себя. Элизабет дожевала бутерброд и наконец сказала:
— Я имела в виду нашу газету, «Оракул».
— «Оракул»? — Джессика набросилась на газету, одолев шесть страниц за рекордное время. Когда она увидела «кое-что», то чуть не свалилась со стула.
— Этого еще не хватало!
— Да, Джес, кажется, у тебя есть конкурентка в борьбе за звание капитана болельщиков — Робин Уилсон.
Джессика с негодованием швырнула газету под стол и скрестила руки на груди:
— По какому праву она выставила свою кандидатуру?
— Все желающие могут выставить свои кандидатуры. К «Пи Бета» это не имеет отношения.
— Но она же не от мира сего, Лиз! На нее глянешь, так подумаешь, что это персонаж из фильмов ужасов.
— Я ее часто видела в последнее время, и не только я одна.
— Ну и что ты скажешь?
— Скажу, что она сумела завоевать популярность, сбросив лишний вес, и она не выглядит «не от мира сего».
— Я ни на секунду этому не верю, — надула губы Джессика, мысленно признав, что Элизабет права. — Несколько недель тому назад она была таким гадким утенком, что просто невероятно, как ей удалось так скоро превратиться в лебедя. Бочкой жира она была, бочкой и осталась.
— Но она приложила много усилий, работая над собой, — возразила Элизабет. — Неужели ты этого еще не заметила? Она добьется того, что будет потрясающе выглядеть — Ах, замолчи, пожалуйста!
— Я видела, как однажды Брюс Пэтмен увивался за ней после школы.
— Брюс Пэтмен известен своими заскоками в тридцати семи штатах, не считая Мексики, — вышла из себя Джессика. — Кроме того, что он понимает! Запомни, Лиз, что красота — это только внешний покров. Что у тебя внутри — вот главное. А у Робин Уилсон внутри пустая блажь! Почему она не любит никого из нас, несмотря на все добро, что мы ей сделали? Это всегда отличало низкую натуру, Элизабет должна была признать, что «добро», сделанное ей членами «Пи Бета», Робин запомнит надолго. Она изменилась не только потому, что похудела. Глубокие изменения произошли внутри.