Большая игра

СкальдЪ

— А ты кто такой? — дождавшись разрешающего кивка Скобелева, в свою очередь закричал я, дав знак Архипу следить за каждым движением. Если враг окажется глупцом и выглянет, Снегирь получит второй шанс. Бесконечный путь хитрости, который проповедовали китайцы, прямо и недвусмысленно говорил, что от неприятеля стоит всегда ждать самого плохого и непредсказуемого. И самим таким быть, соответственно.

— Я Джочи-бек, родич Мухаммад Рахим хана, да прольет на него Аллах все свои милости, — раздался сильный, насмешливый голос. Бека я успел рассмотреть плохо,

мельком, но судя по всему, ему еще нет тридцати. Лицо у него властное, породистое, а голос наглый и самоуверенный. — А тебя я узнал, ты Кара Улюм! Как твое имя, пёс?

— Тебе знать его не надо. Я человек прохожий, тот, кто отправит тебя к Аллаху! — стараясь поддержать такой же насмешливый тон, закричал я.

— Ха, я понял тебя, неверный. Когда буду резать твою голову, ты у меня иначе запоешь, — Джочи-бек, может и был горячим степным джигитов, но хладнокровия не потерял и под выстрелы не подставлялся. — Я прославлюсь на весь Хорезм, став первым, кто принесет голову одного из Кара Улюм к ханскому трону!

— Ты хвастливый дурак, Джочи-бек, раз всерьез рассчитываешь на успех, — я постарался вывести степняка из себя, надеясь, что он совершит какую-нибудь глупость. — Возвращайся в Хиву, купи себе козу или бачу* и предавайся похоти, вспоминая, как гусары Смерти подарили тебе жизнь.

— Меня не трогают твои слова, сын свиньи и шайтана! — донесся ответный крик. Скобелев, несмотря на тяжелое положение, улыбнулся. Казаки и проводники отложили ружья и с интересом прислушивались к нашей захватывающей беседе.

— Что тебе надо? — я переменил тему, словно ничего не случилось.

— Ваши головы. Сдавайтесь, и тогда, возможно, я сохраню вам жизнь, — судя по всему, Джочи-бек неплохо владел собой, в голосе степняка вновь послышалась веселая насмешка.

— Приходи и сам возьми, если не боишься.

— Приду и возьму, не сомневайся, урус. А я думал, вы смелее. Вижу, что люди ошибались. Кара Улям — трусливые бабы, что прячутся по норам и боятся вступить в бой с настоящим мужчиной.

— Ха, ты бы с собой еще пару сотен джигитов привел! Так, чтобы наверняка справиться с десятком русских. Выходи, что-то я не вижу твоей храбрости!

Последней фразой я вновь попытался задеть бека, делая намек на его смелость, но он на простенькую уловку не повелся.

Разговор затих, началась вялая перестрелка. Положение наше ухудшалось с каждой минутой. Очередная стрела ранила, к счастью не смертельно, Дементия. Погибла одна из лошадей, а еще одна, плохо обученная, не смогла сохранить спокойствие, вскочила и убежала. Самый младший из проводников попытался ее удержать и его подстрелили.

И все равно, неприятель не лез вперед, и не пытался решить дело одним решительным ударом. Мне, как военному, очень нравилась эта черта степняков — особой смелостью они отличались лишь к тем, кто их боялся. А когда они наталкивались на твердое и спокойное сопротивление, то рисковать жизнью не торопилось.

— Держи оборону, Миша. Надо проверить пути отхода, иначе нам смерть, — воспользовавшись небольшой передышкой, Скобелев

решил действовать. — Оставляю тебе Снегирева и йомудов. Держись!

Он уполз с двумя казаками и Гороховым, скрывшись за останцами. То, что мы находились выше неприятеля, давало возможность незаметного маневра. Эх, сюда бы разведкоманду с вахмистром Козловым во главе! Все бы изменилось в одну минуту!

Но это были лишь мечты, и отвлекаться на них не имело смысла. Мы со Снегирем лежали рядом и выжидали. Архип экономил патроны и стрелял лишь при хороших шансах. Я вообще огня не открывал. Мне с моим револьвером на таких дистанциях ловить нечего.

Минут через пять позади раздались выстрелы. Судя по звуку, стреляли винтовки Крнка и Карле. У хивинцев я таких что-то не видел, значит, за дело взялись казаки. Сердце кольнуло беспокойство. Хотя, за Скобелева волноваться не стоило. Он должен удержаться. А если нет, значит, нам ничего не поможет.

— Дело дрянь, — констатировал возвратившийся Михаил. Он вспотел и был обсыпан пылью, что твой суслик. — Мы подстрелили четверых, а может и пятерых, заставив их отступить, но они убили Горохова. Позиция наша не очень надежна. Мы в окружении.

— Вижу, жаль твоего Сидора… — я передал Снегиреву очередной патрон. Времени, чтобы оплакивать товарищей, не было. — Мне наши йомуды совсем не нравятся. Глянь на них, они уже думают, как вовремя переметнуться на другую сторону. Думаешь, они захотят сложить головы за русских?

— Ясно дело, не захотят, — как и я, Скобелев говорил тихо.

— Что предлагаешь?

— Ты, я и Головкин прыгаем в седла и летим на неприятеля. Прикажем туркменам сделать залп — на большего их все равно не хватит. Архип и Дементий нас прикроют.

— Нет, не доскачем, — я качнул головой. — Лошади ноги переломают!

— Тысяча чертей! Ты прав, про камни я позабыл. Значит, так побежим.

— Рискованно, Миша. Нас четверо, в рукопашной не одолеют.

— Твои предложения? — последовал практический вопрос.

— Хоть это и плохо, но нам придется ждать темноты. Пусть они сами лезут под наши стволы.

— Сомнут.

— Возможно, но ничего иного предложить не могу. Но мы подготовимся. Гляди, степняки, вероятно, постараются отвлечь нас с тыла, в то время как основная масса побежит прямо. Вон там и там, — я осторожно показал на два вероятных направления. — Понятное дело, кто-то рванет и по камням, и по скалам, но большая часть врагов побежит именно там, стремясь быстрее до нас добраться. И мы наставим ловушек.

— Ловушек? — удивился Скобелев.

— Натянем веревки между камней, заточим походные ложки и воткнем в землю вместе с ножами и всем прочим, чем можно пораниться. Да и пару небольших ям можно успеть незаметно выкопать. Авось, кто-то и ногу сломает, особенно по темноте.

— Годится, — спустя некоторое время, во время которого мучительно рассуждал, откликнулся Скобелев. А что нам еще оставалось делать? Мое предложение явно не выглядело гениальной затеей, но лучше так, чем вообще ничего не делать.