Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

Норбеков Мирзакарим Санакулович

Перебила его мама-ослица, приславшая что-то вроде телеграммы-невидимки, из которой почему-то улетучилось большинство гласных, – «в сду бз прсшствий, прибл Млй с ткнсми, жвы-здрвы, ждм-недждмся».

Возможно, после утраты дерева желаний мама стала бережлива, экономила буквы, поскольку джинн не потакал ее прихотям.

Шухлик тоже отправил сообщение с видами бриллиантового мира. Обещал, что скоро вернется, если, конечно, не возникнут неодолимые загвоздки, хотя теперь это вряд ли возможно.

Впрочем, рыжий ослик

покуда не знал, как выбраться с небесного дна. Огляделся и приметил на берегу Млечного пути челн, подобный тому, на котором увез его Харитон в страну безмерья и безвременья. Когда чувство Чин действует, сразу выбираешься на свет, отряхивая скорлупу, как цыпленок из яйца, – превращаешься в бриллиантовый шар, наполненный чистым духом.

Подобно метеориту, с камнем Чантамапу на спине, вылетел рыжий ослик к знакомой черной реке, неподвижной, странно гладкой, и приземлился рядом с лодкой, забитой капустными кочанами.

Жизнь откликалась на все желания!

И Шухлик ощущал, как творец Бо любит его и одаряет счастьем!

Счастье вообще

Загвоздки

^Взъерошенные капустные головы, приветствуя Шухлика, оживленно переговаривались и перемигивались. Подошел и лодочник с кривым веслом в руках, будто с отломленной от него самого веткой. Корявый Харитон, как дерево-бузина. Слепо поглядывал из-под густых бровей, напоминавших птичьи гнезда.

– Вот тебе – привет! – пробурчал он, жуя капусту. – Кажется, знакомый осел! Нашел ли, чего искал? – И постучал пальцем в камень Чантамапу.

– Так, кое-чего, – сказал Шухлик. – В один конец пятак золотом, как прежде?

– Ну, чудак! Да я уж помню, что обещал бесплатно! С этого берега все равно порожняком хожу! – забормотал лодочник.

Шухлик прыгнул в челн, оказавшись в капустных объятиях.

Ночь была покойна, как спящая старушка. И полная навыкате луна освещала путь.

Когда отчалили, Шухлик спросил.

– Есть у речки имя?

Жуя кочерыжку, Харитон ответил, как всегда, неразборчиво.

– Лето? – не понял рыжий ослик.

– Скорее – осень, – крякнул лодочник-перевозчик. – Ближе к зиме! По многим рекам ходил, – и по Тыксу, и по Херну, – да страшнее этой не видывал!

Шухлик опустил копыто в недвижную черную воду и удивился.

– Вроде теплая, а нога немеет! А гладкая, как стекло. Ни одной извилины. Всегда такая смирная?

Чу вдруг заволновалось, предупреждая о возможной беде, а Харитон долго еще помалкивал, гребя по лунной дорожке, но все же ответил из уважения к ослу. Тихо отозвался, шепотом.

– Случаются ураганы…

И тут же, будто только и поджидал за кулисами, выкинулся откуда-то, завывая, зверский, разбойный ураган!

– Потому и молчу! – хрипло орал Харитон. – Как чего скажу, так накликаю!

Ни слова!!!

Он лег на капусту, защищая от вихря и волн, и предоставив челну полную свободу, как прохожему на улице.

Черная река вздыбилась, закрыла собой весь мир и закрутилась, свернувшись колесом, а лодка прыгала внутри, как белка. Все исчезло, почти как за пазухой времени и в кармане пространства.

«Первая загвоздка!» – подумал Шухлик, выпуская чувство Чин.

Оно поступило, как опытный продавец, который ловко упаковывает огромного игрушечного дракона в крохотную коробку, – мгновенно утихомирило, изничтожило ураган.

Вернулись полный штиль и такая же луна.

Однако лодка дала сильную течь. Капуста уже плавала саженками от борта к борту.

– Давно пора шпаклевать, – переживал Харитон. – Весь челн в щелях! Да нету времени! Как говаривал один знакомый, которого я перевозил, не упомню когда: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». А я гребу, будто каторжный, день и ночь – от берега к берегу! Обладает мной эта чертова река…

Шухлик вроде бы задумался о второй загвоздке, успокоительно поглаживая капустные головы. Меж тем душа его наполнилась бриллиантовым шаровидным сиянием, и Чин без промедлений сотворило моторный катер в сотню лошадиных сил.

Харитон оторопел, как дерево, застигнутое внезапными заморозками, и принялся отказываться.

– Это не роскошь, – убеждал Шухлик. – Просто, чтобы в пути не мучаться. Мигом – в безмерье и безвременье!

– Ну, – сказал лодочник растроганно. – Ну-ну, я подумаю. Пускай пока постоит у причала.

Неподалеку на берегу уже виднелись в лунном свете деревья сада Шифо. Сердце затрепетало у рыжего ослика, как представил близкую встречу.

Прошуршав по песку, челн наполовину выполз из реки. Харитон отчерпывал воду какой-то миской. Кажется, это был горшочек, в котором джинн Малай так и не отсидел положенного срока. Ну, хоть на что-то теперь сгодился…

А Шухлик, размяв ноги, благодарил творца Бо за то, что вернулся домой живым и невредимым. Он окунал голову в реку и молился полной луне, как это делал когда-то предок Луций, умоляя вернуть человеческий облик.

– Только не хлебни воды! – заорал Харитон. – Маму родную забудешь – всю свою земную жизнь!

– Уже напился, – растерянно сказал Шухлик. – Но пока в памяти. Сладкая вода, да какая-то пустая.

Лодочник приблизился и вкрадчиво спросил.

– А как тебя звать, паренек?

– Все помню, – улыбнулся рыжий ослик. – Вы – Харитон, я – Шухлик, а река – не то Зима, не то Лето.

Харитон покачал лохматой головой, словно еловой макушкой, и развел руками, точно лапником.

– Первый случай, чтобы наглотавшийся воды забвения ничего не запамятовал! Ты, паренек, и впрямь – инопланетянин в образе осла!