Большая книга стихов, афоризмов и притч

афоризмов Сборник

Привели одноглазого, и сказал Тимур, глядя на него глазами барса:

– Али! Известно стало мне, что небо и звезды любят тебя, и решил я: да будешь ты счастлив на земле, да исполнится мечта твоя!

И приказал:

– Омойте нищего, оденьте его и поклонитесь ему. Отныне он владыка Самарканда, как того хочет мой разум, как решило сердце мое!

Вот сидит Шир-Али на коврах, выше всех, весь в шелке и золоте, сидит, открыв рот, и одинокий глаз его не виден в радужном блеске драгоценных камней. А пред ним стоят, преклонив головы, великие мурзы, воины, мудрецы и девяносто девять тысяч удивленного народа. И сам Непобедимый стоит пред ним, прислушиваясь молча, как рыгает чисто вымытый, по горло сытый нищий.

И сказал ему Тимур-хан:

– Скажи нам что-нибудь, Шир-Али, счастливый человек, скажи нам лучшее, что ты носишь в душе твоей, знакомой со всяким горем, – в доброй душе твоей?

Подумал одноглазый и сказал:

– Добрые люди, подайте милостыню одноглазому нищему, подайте…

Долго молчали князья, воины, мудрецы, девяносто девять тысяч народа, и сам Тимур долго молчал. А потом, вздохнув, повелел:

– Повесьте эту кривую собаку на воротах города!

Есть люди, которые думают, что одноглазый нищий в последний час жизни своей – только в этот час – был более мудр, чем победитель мира.

Наказание Тамерлана

Когда он насытился славой, как Хороссан зноем солнца, он стал задумчив и немногословен, подобно мудрецу с берегов Ганга. И, созвав однажды в шатер свой величайших мудрецов земли, кратко спросил их:

– Мне нужно видеть бога, как я могу достичь его?

Разные пути указывали мудрецы Тимуру, но он жестоко молчал, отталкивая мудрых взглядом презрения.

Молодой мудрец далекой страны Средиземного моря указал Тамерлану:

– Только разумный труд приводит к познанию мудрости божьей!

– Это путь рабов, – крикнул Хромой. – Укажи мне путь владыки!

– Бог познается созерцанием, – сказал седой старик из Пешавера.

Усмехнулся Тимур.

– Созерцание – сон души и бред ее. Ступай прочь, старик!

Византиец сказал, что путь к богу

лежит сквозь любовь и терния любви к людям, но Тимур не понял византийца, насмешливо возразив ему:

– Тех, которые много любят, мы называем распутными, и они заслуживают только презрение.

Так он отверг все советы мудрецов и много дней был мрачен, точно ворон. Но однажды, запоздав на охоте, он остался ночевать в горном ущелье, и вот, на рассвете, ворвалась в ущелье буря, осыпая его каменные бока огненными стрелами, наполнив горную щель степной пылью и тьмой.

И в громе, во тьме Тимурленг услыхал спокойный Голос:

– Зачем я тебе, человек?

Понял Хромой, кто говорит с ним, но не устрашился и спросил:

– Это ты создал мир, который я разрушаю?

– Зачем я тебе, человек? – повторил Голос бури.

Подумал Тимур, глядя во тьму, и сказал:

– Родились в душе моей мысли, не нужные мне, и требуют ответов. Это ты внушаешь ненужные мысли?

Не ответил Голос, или не слышен был Тимуру ответ его в злом хохоте грома среди камней.

Тогда выпрямился человек и заговорил:

– Вот, я разрушаю мир, – весь он в ужасе пред мечом моим, а я не знаю страха даже пред тобою. Тысячи тысяч людей видели меня, а я даже в сновидениях не встречался с тобою. Ты создал землю, посеял на земле неисчислимые племена, – я поливаю землю твою кровями всех племен, я истребляю лучшее твое, вся земля побелела – покрыта костями людей, уничтоженных мною. Я делаю все, что могу, ты можешь только убить меня, ничего больше ты не сделаешь мне, ничего! И вот я спрашиваю: зачем все это: я, ты и все дела наши?

Голос спокойно сказал:

– Придет час, и я накажу тебя.

Усмехнулся великий убийца.

– Смертью?

И Голос ответил:

– Страшнее смерти – пресыщением накажу я тебя!

– Что такое пресыщение? – спросил Тимур.

Но буря взлетела к вершинам гор, и никто не ответил Тамерлану.

После этого Тимурленг жил еще семьдесят семь лет, избивая тьмы людей, разрушая города, как слон муравейники. Иногда, на пирах, когда пели о подвигах его, он вспоминал ночлег в горах и Голос бури и, вспоминая, спрашивал лучших мудрецов своих:

– Что такое пресыщение?

Они говорили ему много, но ведь нельзя объяснить человеку то, чего нет в сердце его, как нельзя заставить лягушку болота понять красоту небес.

Умер великий Тимурленг, разрушитель мира, после великой битвы, и, умирая, он смотрел с жалостью в очах только на любимый меч свой.

Алишер Навои

Смятение праведных

Перевод со староузбекского В. Державина

О Низами и о Хосрове Дехлави

Он – царь поэтов – милостью творцаЖемчужина Гянджийского венца.Он – благородства несравненный перл,Он в море мыслей совершенный перл.Его саманной комнаты покойБлагоухает мускусной рекой.Подобен келье сердца бедный кров,Но он вместил величье двух миров.Светильник той мечети – небосвод,Там солнце свет неистощимый льет.Дверная ниша комнаты его —Вход в Каабу, где дышит божество.Сокровищами памяти великХранитель тайн – учителя язык.Хамсу пятью казнами назови,Когда ее размерил Гянджеви.Там было небо чашей весовой,А гирею батманной – шар земной.А всю казну, которой счета нет,Не взвесить и не счесть за триста лет.Он мысли на престоле красотыЯвил в словах, что как алмаз чисты,Так он слова низал, что не людьмиА небом был он назван: «Низами» [1] .И «Да святится…» как о нем сказать,Коль в нем самом и свет и благодать?Хоть пятибуквен слова властелин,Но по числу – он: тысяча один! [2] От бога имя это рождено!А свойств у бога – тысяча одно.«Алиф» начало имени творца [3] ,Другие буквы – блеск его венца.Шейх Низами – он перлами словесНаполнил мир и сундуки небес.Когда он блеск давал словам своим,Слова вселенной меркли перед ним.После него Индийский всадник былВ звенящей сбруе воин полный сил.С его калама сыпался огонь,Как пламя был его крылатый конь.К каким бы ни стремился рубежам,Шум и смятенье поселялись там.И в крае том, где мудрый строй царил,Он сотни душ высоких полонил.Его с индийским я сравню царем,—Ведь Хинд прославил он своим пером.Все пять его волшебных повестейЖивут, как пять индийских областей.А Шейх Гянджи собрал, как властный шах,Казну – неистощимую в веках.Стал от него Гянджийский край богат,Он был не только шах, но и Фархад.Путь прорубал он, гору бед круша…Гора – поэзия, а речь – тиша.Душа его, как огненная печь,И току слез печали не истечь.Он сходит – пир свечою озарить,Пирующих сердца испепелить.Когда знамена над Гянджой развил,Он, как державу, речь объединил.В те страны, что открыл он в мире слов,Вослед повел полки Амир Хосров. [4] От старого гянджийского винаДуша делийца навсегда пьяна.Где б Низами шатер ни разбивал,Потом делиец там же пировал.С «Сокровищницей тайн» гянджиец был, [5] Делиец – с «Восхождением светил». [6] Гянджиец новым нас пленил стихом,Делиец следовал ему во всем.Все, что потом им подражать пошли,К ограде сада мусор принесли.Единственный лишь равен тем двоим,Который, как они, – неповторим.

1

«Низами» – Имя великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви (1138/48—1209), автора первой «Хамсы», в арабском начертании состоит из пяти букв.

2

Но по числу – он: тысяча один! – Сумма числовых значений букв, составляющих имя Низами, равно: 1001.

3

«Алиф» начало имени творца. – «Алиф» – первая буква арабского алфавита, по начертанию представляющая собой прямую черточку.

4

Вослед повел полки Эмир (Амир) Хосров. – Хосров Дехлави (1253–1325) – великий представитель персоязычной литературы в Индии.

5

С «Сокровищницей тайн» гянджиец был. – Имеется в виду название первой поэмы «Хамсы» Низами Гянджеви.

6

Делиец – с «Восхождением светил». – «Восхождение светил» – название первой поэмы «Хамсы» Хосрова Дехлави.

Об

Абдуррахмане Джами [7]

Он, как звезда Полярная в пути,К познанью призван избранных вести.Он клады перлов истины открыл,В зерцале сердца тайну отразил.С семи небес совлек он тьму завес,Разбил шатер поверх семи небес.Он обитает в мадрасе своей,Вкушая мир средь истинных друзей.Его цветник – высокий небосвод,Он пьет из водоема вечных вод.Как небо несказанное, высокЕго словоукрашенный чертог.Там ангелы крылатые парят,Чертог его от нечисти хранят.Под сводом худжры, где живет мой пир,Скажи – не мир блистает, а Сверхмир.Дервишеской одеждою своейОн затмевает блеск земных царей.Душа его есть плоть и естество,Хоть пышно одеяние его.От лицемерия освобожден,Лохмотьев странничьих не носит он.Невидимое, скрытое от нас,Он видит, совершая свой намаз.Его походка – молнии полетЛетящий изумляет небосвод.Перелистав страницы мира, онСоткал, как облак, занавес времен.Из крови сердца, а не из чернилСоткал он занавес – и тайну скрыл.В его чернильнице сгустилась тьма,Но в ней – вода живая – свет ума.Кто из его чернильницы возьметХоть каплю, тот бессмертье обретет.Стихом он все иклимы покорил,А прозой новый мир сердцам открыл.Им пленены дервиши и цари,Ему верны дервиши и цари.Но преданности в круге бытияСтоль твердой нет, как преданность моя!Хоть солнцем вся земля озарена,В нем и пылинка малая видна.Один – средь певчих птиц в тени ветвей,Шах соловей над розою своей.Прочесть мне было прежде всех даноВсе, что нисоздал мудрый Мавлоно. [8] Так солнце озарит вершины горПред тем, как осветить земной простор.Так видит роза, к свету бытияРаскрыв бутон: шипы – ее друзья.Мне помнится одна беседа с ним:Был наших мыслей круг необозрим.И вот – в потоке сокровенных слов —Возникли Низами и Мир Хосров.Две «Пятерицы» создали они,Тревожащие мир и в наши дни.По среди этих дивных десятиТы первых два дастана предпочти.Что ты в «Сокровищнице тайн» открыл,Найдешь и в «Восхождении светил».И остальные все дастаны ихПрекрасны; в них – глубины тайн живых.«Сокровищница тайн»… в ней глубина,Где вечных перлов россыпь рождена.И отблеск «Восхождения светил»Нам Истины завесу приоткрыл.Коль слово жаром Истины горит,Оно и камень в воду превратит.Но если слово – правды лишено,Для перлов нитью станет ли оно?А если нить надежна и прочна,Без жемчуга какая ей цена?И дни прошли после беседы с ним.И счастье стало вожаком моим.Вновь навестил я пира моегоИ вижу рукопись в руках его.Он оказал мне честь, велел мне сесть,Дал мне свой «Дар», как радостную весть.Сказал: «Возьми, за трудность не сочти,Сначала до конца мой труд прочти!»А я – я душу сам ему принес,Взял в руки «Дар», не отирая слез.«Дар чистых сердцем» – тут же прочитал, [9] Как будто чистый жемчуг подбирал.То – третий был дастан; хоть меньше в немСтихов, но больше пользы мы найдем.В нем скрыто содержанье первых двух,Но есть в нем все, чтоб радовался дух.И, потрясенный, сердце я раскрыл,Его творенье в сердце поместил.И, завершив прочтенье песни сей,Желанье ощутил в душе своей,Желанье вслед великим трем идти —Хоть шага три пройти по их пути.Решил: писали на фарси они,А ты на тюркском языке начни!Хоть на фарси их подвиг был велик,Но пусть и тюркский славится язык.Пусть первым двум хвалой века гремят,Но тюрки и меня благословят.Коль сути первых двух мне свет открыт,То будет третий мне и вождь и щит.Когда я к цели бодро устремлюсь,Когда с надеждой за калам возьмусь,Я верю – мне поможет Низами,Меня Хосров поддержит и Джами.Тогда смелее к цели, Навои!И пусть молчат хулители твои.Порой бедняк, к эмиру взятый в дом,Эмиром сам становится потом.Ведь мускус родствен коже; а рубинИз горных добыт каменных глубин.Сад четырех стихий – усладный хмель;Ограда сада – бедная скудель.Отрадны пламя, воздух и вода,Земля же – их основа навсегда.Красив цветочный дорогой базар,Но рядом есть и дровяной базар,Пусть у тебя одежд атласных тьма,Но ведь нужна для дома и кошма.В цене высокой жемчуг южных вод,Солому же один янтарь влечет.Царь выпьет чистый сок лозы златой,Пьянчужка рэнд потом допьет отстой. [10] Я псом себя смиренным ощутил —И вслед великим двинуться решил.Куда б ни шли, и в степь небытия,Везде, как тень, пойду за ними я.Пусть в подземелье скроются глухом,За ними я пойду – их верным псом.

7

Об Абдуррахмане Джами. – Знаменитый таджикско-персидский поэт Абдуррахман Джами (1414–1492) – автор семи больших поэм, объединенных под общим названием «Большая медведица», и ряда других известных произведений. Учитель, друг и наставник Алишера Навои.

8

Все, что ни создал мудрый Мавлоно. – Имеются в виду произведения Джами.

9

«Дар чистых сердцем» – тут же прочитал. – Речь идет о первой поэме «Хамсы» Абдуррахмана Джами.

10

Пьянчужка рэнд потом допьет отстой. – Дословно: рэнд – бродяга, бражник; иносказательно это выражение означает – воплощение мудрости.