Большая книга ужасов 2012
Шрифт:
В квартире было тихо, мама давно спала. Напротив, на стене, таинственно отсвечивала большая фотографическая карта Луны. У соседей-полуночников, за стеной, чуть слышно бормотал телевизор. Сашка свернулся в клубочек. По потолку пробежали призрачные блики – по улице проехала машина, – и все стихло.
Уже в полудреме он подумал – здорово, что теперь у него есть своя комната! В старой квартире у него был, конечно, законный угол, но все равно, разве эти вещи можно сравнивать?
Лучи фар вновь на миг осветили потолок. Фонарь под окном мерцал слабым сиреневым светом,
Сашка распахнул глаза.
Еще одна машина проехала по дороге: шуршание, рокот мотора, длинные скользящие лучи от фар – и тишина.
Он рывком сел – да так и закаменел, глядя на стену напротив. Под картой Луны бесшумно змеилось пламя! Черный выгоревший круг, выбрасывая по краям язычки пламени, расползался все шире и шире.
Ни звука.
Почерневшие обои медленно расходились в стороны, с легким треском отрываясь от стены. Занялся нижний край карты, и огонь стремительно рванулся вверх по ее глянцевой поверхности, отливая синим, пожирая один за другим лунные кратеры. Внезапно пламя заколебалось, черная стена вспучилась горбом – и проломилась. Там, в дыре, шевелилось что-то страшное, дымящееся, красное…
Сашка прижал ладони ко рту, и его задавленный вскрик рухнул куда-то в низ живота.
Из угольной трещины вырвался рыжий лепесток огня, следом высунулась рука с кирпичными, до черноты обгоревшими, распухшими пальцами. Они шевелились, как полопавшиеся сосиски, и скребли по стенке, оставляя на обоях тонкие тягучие нити черной густой крови.
Стена буквально взорвалась изнутри, в воздухе заклубился пепел, повалил дым. В пролом просунулась обгоревшая, в черных корках, голова. Вместо лица – спекшаяся маска: справа – заплывшая бездонная глазница, слева – покрасневший выпученный глаз.
Обугленный человек полез в комнату.
Сашка тоненько взвизгнул, но горло у него перехватило, и визг превратился в еле слышное сипение.
Монстр уже наполовину протиснулся в дыру. Губы его сгорели, оскаленные зубы торчали «радостным» частоколом. Из-за этого казалось, что он лезет – и улыбается, все время улыбается, улыбается!..
Сашка подскочил на кровати…
…а очнулся уже в маминой комнате. Он всегда прибегал сюда, когда ему снились кошмары. Футболка на спине взмокла. Тяжело дыша, как собака, он полез поближе на кровать к маме.
– Ты что, рано еще… – забормотала она спросонья. – Сашка? Что, я опять проспала? Сколько сейчас времени?
Сашка что-то пискнул – слова не пролезали в горло. Он уткнулся в ее спину и замычал. Крик рушился и осыпался внутри, в его легких, словно осколки взорвавшейся лампочки. Пытаясь вымолвить хоть одно слово, он брыкнул ногами и бешено замотал головой.
– С ума сошел?! – мама сердито хлопнула его по спине. – Что ты дергаешься?
Горло его медленно расслабилось.
– Мамааа, – всхлипнул-выдохнул Сашка. – Там огонь! Пожар! Там, там…
–
– Там стенка горит! Мама! И там – он!!
– Господи помилуй, пожар!
Мама вскочила с кровати и прямо в пижаме, пулей, босиком выбежала из комнаты.
– Нет!! Не ходи! – взвыл Сашка, да поздно было. Выскочил следом за ней, потому что оставаться одному было просто невыносимо.
Надо сказать, Сашкина мама страсть как не любила, когда ей мешали спать. Утром она вставала в состоянии «повышенной сердитости» и для начала мстительно хлопала по будильнику, по «этой проклятой дребезжащей скотине!». Мама считала, что все беды в мире – от общего недосыпа. От него у всех и физиономии зеленые, так что люди в крокодилов превращаются, и яблони на Марсе до сих пор не цветут.
Сашка шмыгнул в коридор.
Мама застыла в дверях его комнаты.
– Александр! – официальным тоном начала она (значит, здорово рассердилась). – Ничего, что сейчас третий час ночи, а?! Самое время поиграть в пожарных! Слава богу, у нас не горит. И вообще, все нормальные представители рода человеческого давно спят. Не спят только вампиры, оборотни – и ты! Ложись, горе мое! Мне спать осталось всего пять часов, между прочим, у меня сегодня утренняя смена, я отдыхать должна, а не с тобой наперегонки бегать!
Сашка робко заглянул в комнату, высунувшись из-за мамы. Стенка на месте, никаких черных кругов, даже карта целехонька. Он принюхался – вроде, ничего…
– Ты что, русского языка не понимаешь?! Ложись давай! – прикрикнула на него мама.
– Ма-ам, – заканючил Сашка, – ну можно я у тебя оста-анусь? Ма-амочка! Ну пожалуйста, пожалуйста! Мне приснилось, что горит, стра-ашно стало, знаешь, как?! Ну, ма-ам, ну, я тихонечко…
– Ладно, только в спину мне не сопи. И одеяло второе возьми, а то опять мое себе захапаешь, я тебя знаю. Четырнадцатый год, а все дитя дитем! Все, отстань, не мешай…
Мама с удовольствием забралась обратно в постель и последние слова бормотала, уже отворачиваясь к стенке.
Сашка первым делом плотно прикрыл дверь в спальню, вытащил из шкафа второе одеяло и закутался в него, как в кокон, на огромной кровати. Мама говорила, что на ней мамонтов можно пасти. Но он нарочно подполз поближе, приткнулся к ней под бочок, а потом еще и ногу просунул под ее одеяло. Там было тепло, и он сразу согрелся и успокоился. Еще с минуту он пристально глядел на дверь. Мама ровно сопела рядышком с ним. Дверь была неподвижна. Приснилось, с кем не бывает! Он закрыл глаза, прислушиваясь.
Тихо.
Сашка уткнулся носом в мамину спину, судорожно вздохнул, пару раз дернулся и, наконец, задремал.
Сизый дым просочился в щель под дверью и потянулся, лениво изгибаясь, вверх, к потолку.
Вега пришла к этой елке уже в сумерках.
С озера тянуло свежестью, она поежилась и плотнее запахнула курточку, несмотря на то что вечер выдался очень теплым. Спустилась по тропинке, выложенной плоскими плитками, привычно отмечая вкрадчивый плеск воды возле мостков и запах дыма от соседей (баню, небось, топят).