Большая книга ужасов 2013 (сборник)
Шрифт:
– А мы? – быстро спросил Матвей.
– И мы на какой-то, – скисла Смиля. Она быстро уставала. Ухитрялась дремать между фразами.
Матвей захлопнул книгу.
– Ну ладно, предположим, Ворон охмурил хозяйскую дочку, и она ему показала карту острова сокровищ. Он выкопал три черепушки, пять обломков и один горшок с прахом. Куда он с этим барахлом денется? В ломбард? Его обманет первый встречный. Все находки надо нести в полицию, а он туда не пойдет. Это тупик.
– Значит, он пойдет к тебе или Янусу, и вы подеретесь. – Смиля подпрыгнула на месте. – Слушай! А может, он все это делает специально? Обманывает Белобрысую.
Матвей оглядел комнату, прикидывая вероятность появления здесь Ворона.
Узкий пенал плохо освещенного пространства. Кушетка, книжные полки, стол, встроенный шкаф, полуоборванные темно-красные шторы, пыльный плафон, пыльный ковер с парой медалей и россыпью значков (Матвей занимался борьбой?), в голове кушетки вместо подушки продавленный когда-то мягкий, а теперь кирпично-твердый мишка.
– Маловероятно. Гера болтун, но не актер, он на этих сокровищах помешан. С самого начала хотел что-нибудь найти. И судя по твоим словам, девчонка его здорово зацепила. Иначе бы он не стал на тебя кидаться.
– Ге-ра, – на последнем издыхании истерики всхлипнула Смиля. – А почему ты нас Лауме представлял по кличкам? Янус хотел по именам, а ты его опередил.
– Так спокойней. Помнишь, в «Волшебнике Земноморья»? Знать настоящее имя человека – значит подчинить его себе. А так, по кличкам, – никакой силы над тобой никто иметь не будет.
– Какую силу могут иметь над нами их боги? – взвыла Смиля. – У нас своих – веником не разгрести! Помнишь, Янус в Доме сушки бросал, домовых кормил? А потом пришел ко мне, в блюдце молока налил, и его кто-то выпил. И лапоть. Дед сидит, чай пьет. И я даже не знаю, что произошло, – он заставил меня взять лапоть и в Дом его отнести. А в лапте – домовой. Из моей квартиры. И я это сделала! Словно кто под локоть толкал. Сказки, да? Про курочку рябу? Нафаня, Кузька – они все были другими! С чего все началось, если никто никому ничьих имен не говорил? Янус сказал – сначала мы прогоняли, теперь нас прогоняют. Кому мы помешали? Дед этот ночью… Лаума все твердит про каких-то защитников. Родичи у меня ругаться стали. Это потому, что я у них оберег забрала и домового из квартиры увела. И я уже не знаю, куда идти, и… и… А сегодня – я отлично помню – сама собралась, сама пошла. Драться. С кем?
Слез больше не было, Чудовище обреченно всхлипывала, мечтая о минутной передышке. Чтобы не думать. Чтобы не знать.
– Действительно… – пробормотал Матвей и завис.
Душевно так завис, минут на пять. Смотрел в свою волшебную книгу, дул в кулак, бегал глазами по окрестностям. Потом что-то у него в компьютере перегрузилось, и он вернулся к действительности.
– А знаешь, ты права. Даже красивые женские головы способны генерировать мудрые мысли.
Смиля решила на глупости не реагировать. Пускай он ее хоть горшком называет, только в печку не кладет.
– Если американцы у себя там проводят Хэллоуин, каких духов они могут встретить? Гоблинов, гномов, орков. А если тот же праздник отмечают у нас? Вряд ли гоблины берут у себя путевку на устрашение славянских дурачков в деревне. Нет, к нам, как на Ивана Купалу, приходят наши – домовые, лешие, банники, сенники. Еще русалки с бабками-ёжками. Потому что они у нас всегда были. А в нашем Калининграде изначально были пруссы со своими духами и богами. Потом уже здесь потопталось христианство, но духи-то остались. И вот сюда
– Но ведь было-то все тихо! – по новой взвыла Смиля. – Чего она вдруг?
– Значит, не вдруг, а по причине. Что произошло?
– Ворон клад стал искать.
– Нет.
– У Дома хозяин появился.
– Возможно. Перед этим было два хозяина, и каждый оставил Дому свою жертву. У музыкантов кто-то из окна выбросился, генерал застрелился. От новых они тоже ждут жертвы.
– Вот пускай и берут! – заторопилась Смиля.
– Не могут. Им кто-то мешает.
– Мы, что ли?
Несерьезно так сказала, легкомысленно. Взгляд Матвея заставил замереть. Он соглашался. И даже был весьма доволен, что Смиля обо всем догадалась сама.
– Да мы им просто надоели, – попыталась поддержать легкий тон Смиля. Но слова ее легли тяжелым камнем. И она вновь ощутила нарастающую тревогу – будет что-то плохое.
– Или у нас появилось что-то, что им не понравилось, – изрек Матвей – вот уж кто не собирался паниковать.
– Что это у нас появилось, чего раньше не было?
Смиля закрыла глаза и откинулась на кровать. Понятия она не имеет, что такого у них появилось. И думать ей об этом не хотелось. Ей хотелось слушать. Умного, сильного, ловкого Скелета. Пускай он решает. Пускай он говорит. Да пускай хоть просто книгу читает. До заката. А потом и до рассвета. Родители искать не будут. У них сейчас другие проблемы, они ругаются.
– Ах, вот в чем дело! – простонал Матвей. – Эта девчонка!
– Белобрысая?
– Она понравилась Ворону. Вот с чего все началось. Ты говорила про пары. Ворон пару нашел, и Дом ему открыл свои клады. Ну, третий столб от заката, пятая колонна от рассвета. Подо львом.
Смиля кивнула, а организм еще и судорожно вздохнул.
– А при чем здесь пара?
Матвей глубокомысленно пролистал книгу. Потом еще пролистал. Потом быстро прогнал страницы между пальцами.
– Понятия не имею, – наконец честно признался он. – С одной стороны, пара – это сила. А с другой, пара – это «слабое звено».
– Почему – слабое?
– Любовь, так же как и любое увлечение, делает человека слабее, – углубился в философские выкладки Матвей. – Один ты сам за себя отвечаешь. Хочешь – жертвуй свой жизнью, хочешь – себе оставь. А когда рядом с тобой кто-то, ты уже за него отвечаешь, и твоя жизнь уже вроде как не совсем твоя. Все эти дети, жены – их тут же берут в заложники, и герой вынужден делать то, что в нормальной жизни никогда бы не сделал. А будь он один…
Смиля глядела в окно. День набухал. Он был такой чисто отмытый после вчерашнего дождя, такой радостный, что на этом фоне ее персональная трагедия виделась особенно болезненной.
– А может, она хочет нас принести в жертву? – прошептала Смиля. По-другому привязанность к Дому она объяснить не могла. – Ты не знаешь, человеческие жертвы древние пруссы приносили?
– Конечно, приносили, куда без этого? – пробормотал Матвей. Теперь и он смотрел в окно. И лицо его при этом не выражало ничего хорошего.
Лаума! Она. Больше некому здесь гадостями заниматься. Стоит рядом, пудрит мозги. Как там сказал домовой? «Грязные мысли!» Вот и сейчас у Матвея мысли были такие – грязные. По лицу видно.