Большая книга ужасов 2014 (сборник)
Шрифт:
Но тут Колючка перестал биться и захрипел. Барков склонился над ним, размахнулся кулаком посильнее и треснул его по переносице. Колючка замер, а потом чихнул. Сильно.
Рукав пробкой вылетел из ноздри Колючки, развернулся в полете в полный рост и, развернувшись, с характерным сопливым звуком обернул лицо Груши.
Я рассмеялся громче.
Груша сдернула с себя сопливую тряпку, замахнулась на Колючку, тот шарахнулся в сторону.
— Идиоты! — орала она, стряхивая с себя Колючкины сопли. — Почему вокруг меня одни идиоты?
А мне приятно было. Так Груше и надо!
Барков
— Впрочем, мы найдем рюкзак и так, — сказал Барков. — У меня есть пеленгатор.
И Барков достал из своего искалеченного комбинезона очередную палочку. Она почти не отличалась от зажигательной, по форме и по размерам то же самое, я даже подумал, что она и есть зажигалка, Барков перепутал.
Но Барков не перепутал, он постучал палочкой по ноге, и на ее конце загорелся красный огонек.
— Ого! — ернически восхитилась Груша. — Красный огонек!
Барков медленно обвел палочкой горизонт. Красный огонек. Барков повернулся в другую сторону. И почти сразу вспыхнул зеленый.
— И что это значит? — почесалась Груша.
— Рюкзак там, — Барков указал направление.
— А расстояние? — кивнул я на палочку.
— Точно сказать не могу… Недалеко. Радиус пеленгатора — тридцать километров. Но огонек горит ярко, значит, объект недалеко.
— Вывод утешает, — хмыкнула Груша и плюнула на камни. — Всего тридцать километров!
— Давайте лучше уже пойдем, — предложил я. — Я почему-то хочу назад, в цивилизацию. Надоело мне тут.
— Ну-ну… — Груша плюнула еще раз.
И мы пошли вслед за указующей палочкой.
Шагали в молчании. Наверное, часа три ни слова не произнесли. Барков шел, закинув руки за спину, я подтачивал нож найденным песчаником, а Груша мастерила некое приспособление: обматывала веревкой камень необычной гантелеобразной формы, видимо приготавливая из него какое-то ударное орудие.
Она шагала последней, отчего я чувствовал себя неуютно. Мне все казалось, что Груша решит испытать свой инструмент на мне — настроение у нашей начальницы было какое-то воинственное.
И я решил пошутить. Ну так, чтобы разрядить обстановку.
— Для чего булыжник-то припасла? От инопланетян отбиваться?
— Я его вовсе не против инопланетян приготовила. — Груша подышала на свое орудие.
— А против кого?
— Против вас, — ответила Груша. — Вы мне совсем не внушаете доверия. Вы оба — психически нестабильные личности, от вас можно чего угодно ожидать. А в инопланетян я не верю.
Я хмыкнул.
— Чего хмыкаешь?
— Ничего. Просто.
— Только не говори, Тимоня, что ты веришь в инопланетян! В инопланетян верят одни бактерии.
Барков промолчал. А я упрямо сказал:
— Современная наука не отрицает возможность их существования. А ты отрицаешь?
— А я отрицаю. Мы — вершина разума во Вселенной!
Ясно. Груше захотелось поспорить. Поругаться. Наполнить жизнь энергией.
— Мы — вершина эволюции! — продолжала она. — Такова железная истина!
Теперь хмыкнул Барков. Вершина эволюции уставилась на меня. Что-то она
— А может, Тимоня, ты еще и в контакт веришь? — подозрительно спросила Груша. — Я имею в виду Контакт с большой буквы?
— Верю, — признался я. — Да, я верю в Контакт с большой буквы. Как и всякий человек.
— Контакт… — презрительно буркнула Груша. — Весь ваш пресловутый Контакт — сплошная фантастика.
Тут Груша даже подпрыгнула. От избытка чувств.
— Фан-тас-ти-ка! — раздельно повторила она. — Я, когда еще в ясли ходила, тоже фантастикой увлекалась. И всякими одами, гекзаметром, одним словом — вымершими жанрами. Так вот, половина всех фантастических произведений — истории про Контакт. Причем утомительно однообразный контакт. Я даже варианты развития отношений землян с гостями из космоса выделила. Их не так уж много: или инопланетяне — добрые дядечки, которые нам все дадут даром, или они — безмозглые чудища, стремящиеся нас сожрать. Вот и все!
Груша раскраснелась и разгорячилась. Она явно соскучилась по лекциям и явно собиралась сейчас нас чему-нибудь научить. Прямо здесь, посреди лунного инопланетного пейзажа.
— Давайте дойдем хотя бы до гор, — предложил Барков.
Но Груша не желала доходить до гор, Груша желала разобраться во всем здесь и сейчас.
— Фантастика дискредитировала себя! Жизнь — лучшая фантастика! А вы знаете, почему сейчас никто фантастику даже не сочиняет? — вопросила она. — Потому что она никому не интересна. Потому что сегодня все знают, что случится завтра. Потому что никого ничем не удивишь. Вот в девятнадцатом веке было хорошо: аэроплан — событие, подводная лодка, телеграф, телефон, электричество — чудо. А сейчас ничего не чудо. Поэтому не надо мне тут рассказывать! Нет никаких инопланетян. А если и есть, то очень далеко, и мы с ними не встретимся. А если встретимся, то вряд ли их узнаем. И говорить о Контакте — значит отвлекать людей от важных дел!
Груша выдохнула.
— Все? — спросил я. — Дальше пойдем?
— Нет, не все. Я еще хочу сказать. Все те, кто верит в Контакт, — неудачники. Вот как наш Тимоня.
— Я не неудачник…
И в самом деле — я не неудачник. Я им просто не успел еще стать. Жизнь ведь только началась. Когда ж мне было становиться неудачником? Я еще ничего не сделал даже…
— Такие, как наш Тимоня, считают, что там… — Груша указала пальцем в небо, — мы встретим самих себя. И те, другие, ответят нам на многие вопросы…
— А почему бы и нет? — перебил ее я. — Почему мы обязательно должны встретить там… — я тоже указал в небо пальцем, — зеленых осьминогов? Я вот считаю, что инопланетный разум должен быть похож…
— Очень хорошо, что ты умеешь считать, Тимоня, — не дала мне договорить Груша. — Только то, что ты считаешь, никому не интересно. Таких же, как мы, нет. Нет и не может быть! Что и доказывают, причем аргументированно, последние работы Шварцбергера. То, что мы возникли именно в такой форме… — Груша указала на себя, на свою форму, — исключение, плевок в сторону целесообразности. Гораздо удобнее существовать как раз-таки осьминогу…