Большая книга ужасов – 28
Шрифт:
Мишкин лежал на полу около кабинета директора. Перед носом виднелась его собственная испачканная в тине рука с зажатым крестом.
Он сел на корточки, тупо оглядываясь.
Ни болота, ни корабля, ни моря не было. Была хорошо знакомая школа с непривычной тишиной.
Из-за поворота бесшумно вышел Веселкин.
– Что это было? – хрипло спросил Колька, подтаскивая к себе промокший Сонькин рюкзак.
– Нечисти разных порядков, – как само собой разумеющееся стал объяснять Борька. – Волк – символ вампиров
– Еще что? – машинально спросил Мишкин.
– А еще кладбище, где все эти милые создания любят встречаться. Или, на худой конец, Лысая гора. Но это для ведьм и ведьмаков.
– А здесь что? – Колька все еще никак не мог сообразить, что же это происходит.
– О! – Борис наклонился ниже – при этом в глазах у него как будто бы пробежала радуга, они поменяли цвет от красного, желтого, зеленого, синего и, наконец, стали фиолетовыми. – Здесь очень интересное место.
Колька уже хотел испугаться такой перемене в друге, но тут за его спиной, из-за двери директорского кабинета донеслось знакомое подвывание.
Колька приоткрыл дверь, осторожно вползая в ярко освещенный кабинет.
В кресле директора сидел Эдик, курил сигарету, что-то рисовал на листке и противно завывал себе под нос песню, слова которой разобрать было невозможно.
Глава IX
Никогда не говорите с предателями
– Ах, вот ты где расселся, гад! – Колька попытался замахнуться рюкзаком, но тот сильно намок в болоте и теперь стал совершенно неподъемным. – Предатель! Из-за тебя Соньку чуть не убили!
– Так ведь не убили, – оторвался от своего занятия Эдик.
– Сдохни, нечистая сила! – Мишкин запустил в скелета крестом.
Покойный Зайцев легко отмахнулся от летящего в его сторону предмета.
– Эк, напугал, – противно хихикнул он, гася сигарету об руку. – Я уже помер, так что меня такими штуками не возьмешь.
– Борька, навались, сейчас мы у него все выясним! – крикнул Мишкин, подбегая к Эдику с правой стороны.
Но Веселкин остался стоять у дверей.
– Борька, ты чего? – удивился Колька, останавливаясь. – Испугался, что ли?
Веселкин равнодушно пожал плечами. По его телу прошла рябь, как по отражению в водной поверхности.
– Что с тобой? – испуганно прошептал Мишкин.
– Все в порядке. – Борис пересек кабинет и уселся на краешек учительского стола. – Чего его бить? Он и так все расскажет. Расскажешь, Емельяныч? – весело спросил он, пристально глядя на Эдика.
Скелет тут же подобрался, выпрямился, отодвинул от себя пепельницу, смял листок, на котором, как успел заметить Колька, было нарисовано несколько карикатур на учителей, и с щенячьей преданностью в глазах посмотрел на Веселкина.
– Все,
– Все не надо, – бледно улыбнулся Борис. – Расскажи, как предал своих друзей!
– Почему сразу предал? – В голосе Эдика слышалась обида. – Может быть, наоборот, спас? – Теперь Зайцев хитро смотрел на Мишкина. – Вы хотели, чтобы я принес в школу журнал – я его принес. Вот он. – Откуда-то из-под стола появилась ярко-оранжевая обложка. – Вы хотели, чтобы я для вас что-нибудь узнал – я узнал. И даже предупредил, что опасность грозит вам от некоей темной личности.
Веселкин хмыкнул и несколько раз стукнул ногой по столу.
– А Сонька? – не унимался Мишкин, не обращая внимания на Борькины знаки.
– Что Сонька? – пожал плечами скелет. – Милая девушка, хозяйственная. Но чересчур сообразительная! – Эдик склонился в сторону Кольки. – У нее слишком хороший ум, и она слишком быстро думает, – произнес он, упирая на слово «слишком». – Это вредно для здоровья девочки ее возраста. И заметь – ее не убили! Ее просто на время устранили. Впрочем, как и твоего друга.
От этих слов у Кольки похолодело в душе. Он с трудом повернул голову налево. Борька все так же сидел на столе, беззаботно раскачивая ногой и улыбаясь.
– Что ты сказал? – Мишкин подтянул к себе поближе рюкзак, незаметно просунув под клапан руку.
– Болтун же ты, – хихикнул Веселкин. – Не зря тебя родственники не любили.
– Вот люди пошли! – От волнения Эдик закурил новую сигарету. – Им говоришь правду, они не верят. Врешь, с удовольствием слушают. Безобразие.
Колька перегнулся через стол, выдергивая изо рта скелета окурок.
– Курить вредно, – повторил он слова Морковкиной. – Особенно когда в комнате находятся дети.
– Ой, дети! – качнул длинными пальцами покойный Зайцев. – Где вы тут видите детей? Хулиганы! Бандиты! Я все сказал. Мне осталось только дождаться утра и со спокойной душой отправиться восвояси. Мой гробик меня уже заждался. А вдруг мамочка на могилку веночек принесла? Ах, я пропустил такое событие! Кстати, вы обещали мне новую надгробную эпитафию.
– Останешься без эпитафии! – выкрикнул Мишкин, выливая на Эдика содержимое второго пузырька.
Пока скелет разглагольствовал, Коля нащупал пузырек в рюкзаке, отвинтил крышку и спрятал за спину.
На секунду Эдик замер. Вода мелкими капельками сбегала с его гладкого черепа, сверкая на выбеленных костях. Скелет пошамкал пустой челюстью.
– Мням, мням, – задумчиво произнес он. – Вода, чистая, дистиллированная, с примесями серебра. Ну да! Ее еще называют освященной! Или в просторечье – святой. Помню, помню, меня такой уже поливали. Но, знаешь ли, на покойников она не действует. Вот на ведьм или оборотней – это да. А на нас, умерших, как-то не так…