Большая книга ужасов - 5
Шрифт:
Я не понимал, зачем понадобилось трогать это тело. Мало того, что трогать – забирать его с собой и нести в гараж. По мне – так пусть бы оно себе и лежало в лесу. Но дядя с Ниной имели на сей счет другое мнение. Им непременно хотелось осмотреть существо. И я покорно нес носилки.
Мы положили нашу ношу на бетонный пол и открыли брезент. Существо как было не особо крупным, таким и осталось. Не выросло нисколько. Все та же безвольная мертвая тушка непонятного происхождения.
– Почему это нельзя было сделать там, в лесу? – спросил я. – Зачем надо было обязательно нести эту мерзость сюда?
– Здесь
– И что?
– Мы можем спрятать в него тело.
– Зачем? Вы же сказали, что за ним могут прийти. Ты же... не по пути это придумал? Ты еще в лесу говорил, что это опасно, когда мы уже решили нести его в гараж.
И вдруг я почувствовал себя третьим лишним. Я заметил взгляды, которыми дядя с Ниной переглядывались, их непонятные жесты, – они что-то от меня скрывали, я им мешал. Они определенно не хотели со мной делиться своими планами. Они стали какими-то странными. Очень странными. Я их не понимал.
Я отошел к стене. Широко раскрытыми глазами посмотрел на дядю и Нину.
– Сюда, на стол надо, – говорила Нина.
– Да, на стол. Так будет удобнее его рассматривать.
Дядя надел резиновые перчатки и стал похож на патологоанатома. Пододвинул настольную лампу и включил ее, направляя поток света на существо.
– Посмотри на клыки, – обратился он к Нине. Меня они словно не замечали.
– Да-а-а... – изумленно протянула Нина, с увлечением рассматривая клыки существа. Дядя раздвинул губы зверя. Миру открылись похожие на кошачьи клыки, но на обеих челюстях они были очень длинными и мощными, как у саблезубого тигра. Правда, в уменьшенном варианте. Я почему-то подумал, что если бы существо кого-нибудь укусило, то остались бы ранки, похожие на укус вампира.
– Очень интересно, – увлеченно проговорил дядя. По-видимому, его очень заинтересовал труп. – Посмотри на задние лапы. Видишь когти?
– Ага, – кивнула Нина.
– Это очень сильные когти. Очень.
То, что они были очень сильными, понимал и я. Задние лапы существа напоминали лапы кенгуру, и если бы этот зверь с кем-то сражался, и, подпрыгнув, принялся бы бить противника лапами, то я уверен, что когти в два счета распороли бы живот его врага.
– А посмотри... – увлеченно начал дядя, но я его перестал слышать. В ушах зазвенело. Я почувствовал опасность, реальную угрозу. И вот удивительно, волна страха на меня шла от дяди и Нины. Я так испугался, что незаметно для них выскочил из гаража и побежал. Мимо пустого загона, по пастбищу, на котором паслись коровы и козы, мимо речки, через пшеничное поле. Я бежал долго, очень долго. Пот застилал мне глаза, ноги уже настолько устали, что я их не ощущал, в груди кололо, но я знал, что надо бежать как можно дальше. От гаража, от дяди, от Нины, от всех этих странностей. То дядя с Ниной боятся существа, как кошка воды, то носятся с ним, как дети с игрушкой. Чего они хотят? Для чего это делают? На эти вопросы я не мог ответить.
Фермерское поселение «Буренка»
На берегу реки Каял
Часом позже
Я остановился. Постоял у раскидистого дерева, что росло на берегу реки. Вокруг не было ничего – только деревья, высокая трава и собственно река. На этой маленькой полянке на меня снизошло
Я отдышался. Осмотрелся. При желании тут даже можно жить. Надо только построить небольшой шалаш. И никто не догадается, где меня искать.
Я подошел к дереву, присел на бревно, которое лежало рядом. Посмотрел на речку. И услышал:
– Ты пришел.
Я вздрогнул. Замер. Осторожно повернул голову к источнику звука. Передо мной стояла Золушка – женщина, которую я увидел в день моего приезда.
– Я... да... пришел... – растерялся я.
– Сиди на этом месте и никуда не уходи. Хорошо?
– Да.
Золушка куда-то исчезла, и я, крайне удивленный, остался сидеть один.
– Ты пришел, – услышал я снова.
На этот раз со мной говорила слепая баба Рая.
В желудке что-то неприятно перевернулось.
– Дай мне руку, – сказала она. – И на бревно посади.
Я вскочил и протянул старухе руку. Она крепко вцепилась в меня и под моим покровительством присела на бревно. Положила рядом с собой трость и уставилась белыми глазами на речку.
– Ну вот и началось, – произнесла она.
– Что началось?
– Зачем спрашиваешь, если понимаешь?
Я пристыженно опустил глаза в землю.
– Ты видел.
– Что видел?
– Чужака. Ты его видел. И прикасался к нему. Так? – Старуха повернула ко мне свое лицо. Я посмотрел в ее белые глаза.
– Видел. И трогал. И нес в брезенте. Но я не знаю точно, это тот чужак или нет. Может, другой? Нина с дядей сейчас его обследуют. Тело в гараже. Мы в лесу нашли труп такого же... чужака и отнесли его в гараж. Так дядя сказал сделать.
«Боже, какой бред я несу, как будто сто лет с людьми не разговаривал», – подумал я.
Старуха тяжело вздохнула.
– Я так и знала. Так и знала, что это начнется. Тебе нельзя возвращаться домой.
– Почему? – спросил я. Хотя, в принципе, был согласен – возвращаться домой нельзя. Там мертвый чужак. Там дядя с Ниной. Они странные.
– Потому что дядя уже не дядя, а Нина не Нина, – замысловато объяснила старуха. – Их захватил разум чужака. Скоро они начнут перестраиваться и тоже превратятся в чужаков.
Мы помолчали.
Из воды с плеском выпрыгнула рыба. В камышах, как статуя, стояла цапля, выслеживая глупых лягушек. Пахло уже «зацветающей» рекой.
– Скажи, с тобой случилось что-нибудь странное после приезда сюда?
– Случилось ли со мной что-нибудь странное? А... чужак? Это не странное?
Старуха пожевала губы:
– Я не то имела в виду. Тебе ничего не кажется?
И я понял, что хотела сказать баба Рая.
– Кажется. Иногда кажется, что за мной кто-то следит. Так это чувство меня одолевает, что умереть хочется, а потом резко отпускает – и все. Тревога уходит, как будто ее никогда и не было.
– Значит, ты можешь противостоять. Если не мог бы, то чужаки сразу бы тобой завладели...
И в это самое мгновение я ощутил волнение, о котором только что говорил. Меня снова окутал плотный кокон страха. По телу пробежала дрожь. Мне стало так плохо, что я свалился с бревна на песок и понял, что сейчас потеряю сознание. Конечности меня не слушались, желудок скрутило, в горле стоял ком. Я не мог сделать ни вдоха ни выдоха.