Большая книга ужасов – 8
Шрифт:
– Да что вы столбами стоите? – вновь обратилась к нам хозяйка. – Снимайте куртки, вешайте на гвоздик и садитесь на лавку.
Из стены у двери торчали четыре гвоздика. На одном из них висела длинная коричневая дубленка вполне современного вида. На другом – песцовая шапка. А на два свободных мы с Жанной водрузили свои куртки, после чего уселись на широкую отполированную временем до зеркального блеска деревянную лавку, стоявшую вдоль стола.
Пелагея опустилась на лавку напротив.
– Ну,
– Мне дала ваш адрес Ольга Николаевна, – тихо произнесла Жанна. – Вы очень ей помогли.
– Я многим помогла, – без ложной скромности отозвалась «бабка» Пелагея. – Какая же Ольга Николаевна, дай бог памяти?
– Ну, она такая небольшая, худенькая, – начала Жанна.
– С пожаром в квартире и сломанной ногой, – добавил я.
– Помню, – едва заметно кивнула Пелагея.
– Ну, вот, – снова заговорила Жанна. – А моя мама ее близкая подруга. И Ольга Николаевна уверяет, что нас с мамой тоже сглазили. И только вы можете нам помочь.
– Тогда мне нужны подробности. – Пелагея по-прежнему пристально изучала Жанну. – Рассказывай все по порядку и как можно подробней. Это очень важно.
– Только не знаю, с чего начать, – нерешительно ответила Жанна.
– Начинают обычно с начала, – губы Пелагеи чуть тронула улыбка.
– Понимаете, сначала у мамы начались какие-то неприятности на работе, – сказала Жанна, – но она от меня это скрыла, и я не знаю, в чем там дело.
– Хорошо, – кивнула «бабка». – Тогда рассказывай, о чем знаешь.
Жанна начала рассказывать про день рождения. Получалось это у нее путано. Она постоянно сбивалась, подыскивала слова и что-то уточняла.
Пелагея слушала очень внимательно и даже ни разу не перебила. Лишь время от времени задумчиво кивала. Свет лампы отбрасывал от ее головы тень на противоположную стену. Тень получалась огромной, и при каждом кивке Пелагеи казалось, что по стене кто-то ходит. И еще меня отчего-то все время бросало то в жар, то в холод.
Наконец Жанна с грехом пополам окончила свой рассказ и умолкла. Пелагея продолжала смотреть на нее. Взгляд ее обретал почти физически ощутимую тяжесть. Серые зрачки потемнели и теперь стали черными.
«Бабка» медленно поднялась со скамьи, подошла к буфету, распахнув створки, извлекла оттуда внушительных размеров деревянную миску, поставила ее на стол и сняла со стены несколько полотняных мешочков. Их там висело великое множество.
– Ну-ка, Федор, бери фонарик и зачерпни воды из бочки в сенях. Принесешь сюда, – распорядилась она.
Я вздрогнул. Ни я, ни Жанна своих имен здесь еще не называли. «Или называли, – немедленно одолели меня сомнения. – Пелагея представилась нам. Это я помню наверняка. А вот мы… мы… Нет, точно не представлялись.
– А ты, Жанна, пока вот что сделай… – продолжала «бабка».
Я снова вздрогнул. Возле Жанны неизвестно откуда взялась медная ступка с пестиком. Пелагея сыпанула туда что-то из мешочков и распорядилась:
– Толки. А ты чего встал? – перевела она взгляд на меня. – Давай, давай, пошевеливайся.
Включив фонарик, я выскочил в сени. Там, между штабелями дров, стояла огромная дубовая бочка, перетянутая черными металлическими обручами. Верх бочки прикрывала круглая фанерка. На ней стоял ковш.
Зачерпнув воды, я понес ее в комнату. Под ногами внезапно раздался душераздирающий вопль. Что-то с силой вцепилось мне в ногу. Я споткнулся. Ковш и фонарик полетели на пол. Фонарик погас. А так как дверь комнаты я закрыл, то оказался в кромешной тьме.
К счастью, дверь почти тут же распахнулась.
– Экий ты неловкий! – осуждающе покачала головой Пелагея. – Ну-ка поднимайся.
Пока я вставал на ноги, «бабка» подняла ковшик и, заботливо обтерев его полой платья, вновь протянула мне.
– Набери еще раз. Нам вода нужна. Пошли, кисонька.
Тут я увидел виновника переполоха. Мне бы такое не пришло в голову назвать кисонькой. Это был настоящий рыжий кот-бандит. Огромных размеров, одноухий, второе он, видимо, потерял в боях, и к тому же одноглазый. Этим самым глазом он обозрел меня с ног до головы и, брезгливо дрыгнув всеми четырьмя лапами, величаво удалился в дом.
«Наверное, рыжий котяра – ближайший ее помощник, – пронеслось у меня в голове. – Интересно, он по ночам в кого-нибудь превращается?»
– Глупости, – вдруг сказала мне Пелагея. – Обычный кот. Зовут Барсик.
У меня отвисла челюсть: «Неужели она и впрямь мысли читает?»
– Фонарик подними! – ткнула в угол пальцем Пелагея.
Я послушался. Фонарик в моих руках немедленно зажегся. Набрав полный ковш воды, я пошел следом за Пелагеей в комнату. Теперь я внимательно смотрел себе под ноги. А то вдруг еще на что-нибудь вроде этого Барсика наступлю.
Жанна толкла что-то в ступке. Движения ее были размеренны и монотонны. Она неподвижным взглядом взирала на стену,
– Садись и не мешай, – строго произнесла Пелагея.
Взяв у меня из рук ковшик, она вылила воду в миску. Затем обратилась к Жанне:
– Хватит. Давай сюда.
Та немедленно подвинула к ней ступку. Пелагея перевернула ее над миской. Вода забурлила. Вверх поднялись клубы пара, словно миску внезапно поставили на сильный огонь. Пелагея простерла над ней ладони и, опустив веки, принялась что-то невнятно бормотать. Бурление смолкло. Пар рассеялся.
– Плюй! – приказала она вдруг Жанне.