Большая книга ужасов. Millennium
Шрифт:
Единственная кровать в палате была ровно застелена, воздух застоявшийся – здесь давно никого не было. Окно закрыто.
Серое шерстяное одеяло… Прямо у Алены на глазах на этом одеяле отпечаталось чье-то тело. Фантазия дописала шуршащий звук, но его не было. Словно кто-то невидимый и неслышимый подошел и сел на постель. На белоснежной подушке появилась ямка – кто-то оперся на нее острым локотком?
Разболтавшиеся деревяшки в раме кровати скрипнули. Кто-то встал? Кто-то идет к ней?
Ужас льдом сковал легкие,
Бежать! Отсюда!
От кровати до двери четыре шага. Если кто-то к Алене и шел, то уже стоит рядом.
Не закрывать глаза, не закрывать!
И все же она зажмурилась, чтобы представить преследовавшее ее несколько месяцев лицо. Маленькое, с треугольным подбородком, небольшим носиком, тонкой полоской губ. Что хотела? Почему так сделала? Чего ей не хватало? Теперь уже не узнаешь. Записка, как в дурном кино, и тело.
По затылку словно кто ладонью провел, толкнул под локоть.
Алена распахнула глаза. Никого. Только след на одеяле и подушке, только ощущение чужого присутствия.
На негнущихся ногах Алена вышла в коридор. Четверо, говорите? Не получит она ни одного! Если уж кому и идти в поход, так этой четверке!
– Мать моя! Ты еще здесь?
Это уже был перебор. Не прощаясь, не забрав приготовленную к походу аптечку, Алена выбежала из корпуса. Неслась куда-то, ничего не видя и не слыша. Пока не сбила с ног Постникова.
– Ты чего здесь?
Валя улыбнулся. Милый, приветливый мальчик, не без чудинки, но внешне кажется безобидным.
– Ничего, – с готовностью ответил Валя. – Гуляю. – И снова эта лучезарная улыбка. – А в поход всех возьмут?
– Всех! – Алена скомкала листок в кулаке. – Сходи к Виктору Викторовичу Гусеву, спроси о рюкзаках и ковриках.
– А мяч взять можно? – чуть ли не с дрожью в голосе спросил Постников.
– Какой мяч, Валя?! – воскликнула Алена. – Иди отсюда.
Пося послушно поплелся к физруку, прозванному «спортивным комментатором» за одинаковые фамилии с известным диктором. Не успела Алена перевести дух, как на дорожке к изолятору нарисовался Кабанов.
– Саша! – всплеснула руками Алена. – У тебя что-то болит?
Кабанов был готов ответить, что у него душа болит, что он собирается разорвать этот мир пополам, чтобы уничтожить глобальную несправедливость… Но промолчал. Поскреб ногтями шелушащуюся щеку, прикусил губу.
Алена стала разглаживать на ладони список.
Моторова, Королев, Постников, Кабанов. Нет, она не отдаст своих ребят.
– Вот что! Сходи к Вере Павловне и возьми аптечку для похода. Будет говорить, что тебе нельзя завтра с нами идти, соглашайся.
– А я чего, не иду, что ли?
– Идешь. Все идут. Только никому об этом не говори.
И Алена отправилась подписывать списки у начальника лагеря. Матвею она решила открыть свой план вечером.
– Ну и почему бы их не взять? – флегматично согласился
– Надо из лагеря выйти без них, чтобы потом они нас догнали.
– Догонят.
– И уважительную причину придумать, понимаешь? – Алена пристально посмотрела в глаза будущему светилу физической культуры. – Чтобы никто не подумал, что они сбежали, и не начали их искать. Каждому свою причину. Понимаешь?
Матвей стоял монументальной скалой. Над танцевальным пятачком стонала музыка, прыгал скупой свет, способный меняться только с желтого на красный и обратно. Дискотечная толпа была пока еще редка и состояла из средних отрядов. В сторонке топтались малыши, под любую музыку танцующие два притопа, три прихлопа. Старшие отряды еще бродили в стороне, нагуливая «аппетит» для танцев. Кривой что-то демонстративно жевал, широко распахивая рот и чавкая. В руках у него была зеленая веточка ботвы – толстый стебелек с резко отходящими во все стороны листочками вытянутой формы с заостренными кончиками и с увядшими, довольно крупными бутонами.
– Вас что, в столовой не кормят?! – побежала к мальчишкам Алена. – Что вы всякую ерунду в рот тянете? Это же какая-нибудь отрава!
– Не, – добродушно протянул Кривой. – Прикольная штука. Кисленькая. На крапиву похожа.
Алена с сомнением посмотрела на затисканный в руках стебелек. Слишком большие листья, чтобы быть представителем семейства жгучих. Крупный цветок. Чей-то палисадник разорили, обормоты.
– Меняемся, – Алена сунула руку в карман. – Пакет семечек на ваш гербарий. – Согласия не ждала, отдала Кривому семечки, вырвала букет. – А если голодные, я могу попросить в столовой хлеб, высушить его. И грызите хоть всю ночь!
Юрка мирно воспринял обмен, но стоило Алене отвернуться, как достал из-под футболки еще один стебелек «крапивы».
– Разберись! – Алена припечатала поникшую травинку к груди Матвея. – Желательно, чтобы завтра у нас все были здоровы.
Матвей двумя пальцами перехватил «добычу», повертел в воздухе, смахнул зеленые соринки с футболки. И вслед за ними в ближайшие кусты отправил травяной сбор напарницы. Смена протекала спокойно, волноваться было не о чем.
– А вы слышали, что половину отряда завтра кладут в изолятор?
У Юрки от травы зубы стали зелеными. И он их с удовольствием всем демонстрировал. Еще и сплевывал зеленой слюной – красота. Найденная трава на вкус была не очень приятной, но зато быстро превращалась в бесконечную жвачку, которую можно было долго гонять во рту. От травы по всему организму шел расслабляющий холодок, хотелось улыбаться и жмуриться, сердце колотилось, заставляя пританцовывать на месте.
– Чего это не возьмут, если сказали, что пойдут все? – буркнул Пося. Ему вкус травы не нравился – от нее болела голова и слегка тошнило, но он все равно жевал, чтобы быть как все.